Уф, теперь действительно все. И Ксюша вопрошающе посмотрела на Вадима.
— Кто-то вчера обещал мне показать на рассвете что-то интересное?
Вадим сразу принял игру.
— С удовольствием предлагаю себя в качестве гида-проводника!
И, посадив Сороку к себе на спину, он, изображая ковбойскую лошадь, подскакивая и взбрыкивая, помчался в спальню.
Когда Ксения позже пыталась вспомнить свои ощущения от этого дня, то единственное слово, которое приходило ей на ум, было «наслаждение». Они с Вадимом любили друг друга так, как будто это могло быть последний раз в их жизни. Они испытывали друг друга на выносливость, зорко наблюдая за «противником». Они отдавали друг другу все, чем обладали сами, с тем чтобы обрести еще больше. Мокрые и обессиленные, они падали на кровать, чтобы хоть немного подремать и восполнить силы, а потом все начиналось сначала.
Когда в начале шестого в квартире раздался телефонный звонок, Ксюша даже не поняла, откуда доносится этот звук. Вадим, лениво приоткрыв один глаз, покрепче прижал к себе Сороку, лежащую у него на плече, а другой снял трубку радиотелефона.
— Алло, привет, Олег!
Сорока вздрогнула и окончательно проснулась. Вадим успокаивающе сжал ее плечо, поднес к губам палец и, когда она кивнула, включил громкую связь. Теперь она сама могла слышать голос своего мужа.
— Как у тебя дела?
— Отлично, а у тебя, Казанова?
— Все в порядке. Людку я сегодня отправил домой, у нее вроде встреча какая-то назначена, зато ты бы видел, с какими девочками я познакомился! Закачаешься! Хочешь, одну для тебя приберегу? Хотя нет, они лучше всего в паре работают, так что извини, не отдам.
— Ты откуда звонишь, слышимость такая, будто рядом со мной находишься?
— Да тут у одного чувака мобильный, грех не воспользоваться. Кстати, а может, все же поделиться с тобой? Сидишь небось в своей Москве, скучаешь. Тебе какое имя больше нравится, Марина или Ирина?
— Алевтина.
— Ну извини, братан, чего нет, того нет. А то давай мы всей толпой к тебе в гости ломанемся или ты к нам заваливай. Тут от станции недалеко, встретим.
— Да нет, спасибо, я тут с одним своим старым кадром разбираюсь (при этих словах Ксения едва сдержалась, чтобы не хихикнуть), мне в этом деликатном, как ты сам понимаешь, деле помощники не нужны.
— Ну, тогда пока. Я к тебе завтра не зайду, грех таких девочек рано отпускать. Приеду скорее всего на последней электричке. Так что извини, пива мы с тобой как-нибудь в другой раз попьем.
И в трубке раздались короткие гудки.
Что творилось у Сороки в душе, она не могла бы рассказать никому. Все события последних дней словно связались в один огромный узел: разговор с Майкой и Оксанкой, встреча с Вадимом, а теперь еще и этот телефонный звонок. Одно дело подозревать, что муж тебе изменяет, но не иметь этому никаких подтверждений, и совсем другое — знать это наверняка. Она машинально улыбалась, согласно кивала в ответ на предложения любовника одеться и пройтись по улице (даже странно, но назвать Вадима своим любовником язык просто не поворачивался, словно отказывался принять до конца все происшедшее). Только вот собрать свои скачущие мысли вместе все никак не удавалось. Ускользнув от Вадима в душ, она яростно смывала с себя — нет, не пот, а всю свою прошлую жизнь. Свою детскую наивность, свою веру в непогрешимость семейных уз, свою слабость и уступчивость, свою глупость и доверчивость. Слез не было. Словно все ее чувства превратились в камень. «Что ж, хотели сделать из меня стерву, вы своего добились. Извините, если вам вдруг что-то не понравится. Я не виновата. Я и так слишком долго терпела, слишком многое позволяла. Больше вы надо мной издеваться не будете, я этого не позволю!»
Когда она вышла в коридор, Вадим сразу заметил произошедшую в Сороке перемену. Изменилось все, даже походка и выражение глаз. Она с легкостью позволила ему помочь ей одеться, а когда Вадим приподнял ладонью ее подбородок, неожиданно обняла его и крепко поцеловала. Крепко, но без души. Профессионально. Словно поставила границу: мое тело — это одно, а мои чувства — это совершенно другое. И незачем смешивать одно с другим.
«Да, ничего не скажешь, разбудил я тигрицу на свою голову. Надеюсь, этому дебилу Олегу она про меня не расскажет. Да, это не в ее стиле, насколько я погляжу. Скорее уж физиономию ему начистит. Интересно, может быть, я зря дал ей послушать этот разговор? С другой стороны, приятно посмотреть, как Олежек собственным языком себе яму роет. Достал он меня в последнее время, пижон несчастный. Только и знает, что про баб трещать. А жена у него — лакомый кусочек, я в ней не ошибся. Думаю, мы с ней еще покувыркаемся не раз. По крайней мере вешаться на шею она мне не собирается, это уже что-то оригинальное. А то эти пустышки со своей вечной любовью и намеками на загс уже достали. Но забыть про себя я ей тоже не позволю. Я такую конфетку не для чужого мужика из фантика доставал».
И, широко улыбнувшись, Вадим обнял Сороку за талию и вышел из квартиры.
Они побродили по окрестностям, потом завернули в супермаркет. Оттуда они вышли, тяжело нагруженные покупками. В этот вечер Вадим был готов на все, чтобы покрепче привязать к себе Ксению, а она была настолько рассержена на мужа, что эта злость, казалось, перешла на всех знакомых ей мужчин. В том числе и на Вадима. Она нарочно выбирала самые дорогие вина, самые роскошные десерты из тех, что лежали на прилавке. Вадим прекрасно видел это, но только посмеивался про себя. В средствах он стеснен не был и мог позволить себе потакать прихотям хорошенькой разъяренной женщины. Да, предстоящая ночь обещала удаться на славу. Мстящие мужьям жены — самые лучшие любовницы, что бы там ни говорили. Это Вадим проходил уже не раз.
На следующий день Сорока опять встала рано и после обязательного душа и завтрака, несмотря на все уговоры Вадима, поехала домой. Он, впрочем, не сильно настаивал на своем, понимая, что не стоит перегибать палку. Когда за ней закрылась дверь, он удовлетворенно плюхнулся на диван, включил видик и, потягивая превосходный коньяк, уставился в экран. Эта маленькая бестия умудрилась измотать его, еще бы чуть-чуть, и пришлось бы просить пощады. Давно он так не отрывался. «Забавно, но этот лесной бабник даже не догадывается, какой подарочек я ему приготовил в виде его собственной жены. Эта адская машинка больше в постели бревном лежать не станет. Интересно, как это ему понравится?»
Мысли Сороки в этот момент путались и скакали с одной темы на другую. Барс, Вадим, Майка, измена мужу, яркий секс… Ноги сами несли ее к метро, сами выбирали путь к дому, а голова гудела как пчелиный улей. Но одна и та же фраза навязчиво всплывала снова и снова: «На войне как на войне». Да, начинается война. Но что будет, если она ее выиграет? Можно, конечно, попытаться загнать Олега под каблук, но, честно говоря, Сороке никогда не нравились слабые или забитые мужчины. При мысли о том, что Олег будет просить у нее разрешения пойти в лес или на день рождения, а она строгим голосом будет требовать, чтобы он вернулся не позже стольких-то часов, на душе стало муторно. Попытаться достичь некоего равноправия в отношениях — еще куда ни шло. Хотя о каком равноправии можно говорить? «Сегодня твоя очередь гулять, а завтра моя»? Чушь собачья, даже думать противно. Это уже не семья, а законченный бардак. Пришла коротенькая, гнусная мысль: «А зачем мне вообще нужен Олег?» Сорока прогнала ее от себя. Она слишком измучена, чтобы думать об этом. Она вообще не хочет думать о чем-либо, по крайней мере сейчас.
