Зря она говорит обо всех женщинах. Сама Соня от многих из них отличалась. Ей больше нравилось читать книги, чем ездить по балам, и она не хотела выходить замуж пусть за старого, но за богатого…
А Патрик… С таким волнением он обмолвился именно об ужасе, и именно нищеты, а не бедности.
Что же за переживания испытал он? Почему впервые о чем-то этаком обмолвился? Но это все потом. Потом она осторожно подберет к нему ключик, расположит к откровенности и тогда услышит историю его жизни.
Так о чем там они только что беседовали?
— А почему вы думаете, Патрик, что сможете разыскать пропавшее золото?
Он встал и прошелся перед сидящей Софьей, словно от волнения не мог усидеть на месте. Словно она оставалась, а он уезжал воевать за это самое золото.
Странно было видеть его, такого сдержанного, а иногда даже, как казалось Соне, холодного, столь сейчас взбудораженным, что он не в состоянии был усидеть на месте от предвкушения интересного дела.
— Наша семья всегда славилась своими следопытами, — сказал он. — Наверное, потому и меня все время тянет идти по следу какой-либо тайны и узнавать для себя правду. Хорошо, что вы мне обо всем рассказали, иначе я бы не придал значения тому, что мимоходом узнал в своих розысках…
Соня про себя усмехнулась слегка: ну, положим, еще не обо всем она ему рассказала, но ведь у нее еще будет время для откровенности.
— Когда я почувствовал, что вы от меня что-то скрываете, то не смог принять это как данность. И поскольку не люблю бродить в потемках, стал потихоньку узнавать все сам… Вы меня прощаете?
— Придется. Ведь у нас с вами теперь общее, тайное для других дело.
— Начать которое надо с того, чтобы подсчитать, сколько слитков в подземелье осталось, — подхватил Патрик.
— Но сегодня уж давайте не будем спускаться в подземелье, — предложила Соня.
— Как вашему сиятельству будет угодно Он почтительно склонил голову, но при этом в глазах его сверкнул лукавый огонек. Он выпрямился и посмотрел на нее будто с новым интересом.
— Интересная вы женщина, Софи. Я догадывался, носом чувствовал, что в вашей жизни есть какая-то тайна. Но вот, кажется, я ее узнал, а прежнее ощущение отчего-то меня не отпускает. Не хочу показаться навязчивым, княжна Астахова, но… все ли вы мне рассказали?
— Что я вам еще должна рассказать?! — громко возмутилась Соня, но вышло это у нее совсем ненатурально.
— Не знаю, — пожал плечами Патрик. — Ведь это вы собирались мне что-то рассказать.
— Не собиралась я вам ничего рассказывать!
— Вы не умеете лгать, ваше сиятельство., нет, нет, Софи, только не браните меня! Хотите обвинить своего дворецкого в амикошонстве… Я прекрасно понимаю, какая между нами разница, и хотел всего лишь вам помочь. Ведь иной раз трудно носить на душе что-то, не имея возможности поделиться с близким человеком.
— Вот как, вы уже близкий мне человек! После того, как собирали обо мне сведения…
— Я собирал сведения о покойном маркизе. И делал это под разными благовидными предлогами, но так, чтобы не насторожить собеседника. А вот чтобы расспросить о вас, наверное, пришлось бы поехать в Россию. Или куда-то поближе?
Он проницательно взглянул на нее, и Соня поежилась. Ей опять пришло на ум событие, которое она все время старалась забыть. То самое ее венчание. Она не хотела, чтобы Патрик о нем узнал. Казалось бы почему?
Что вообще стало с тихой богобоязненной княжной? Понятное дело, она засиделась в старых девах, но разве означало это, что даже сам факт венчания в церкви она не считает священным?! Не может же Патрика интересовать это событие в ее жизни. Или может?
— Вы правы, я могла бы кое-что еще вам рассказать, но… Как-нибудь потом, хорошо?
Она ожидала, что ее будущий партнер по «золотому делу» легко с этим согласится и они станут претворять в жизнь свои планы, доверяя друг другу и…
— Нет! — строго сказал Патрик.
— Что — нет? — Соня даже боялась поверить его настойчивости.
— Я сказал, что не согласен откладывать на потом ваши откровения. Я хочу знать все прямо сейчас.
— Но это может быть глубоко личное. Мое! Личное! Я-то согласилась, чтобы вы не говорили мне даже свое подлинное имя, а вы ко мне так безжалостны.
— Хорошо, давайте выберем золотую середину.
Вы мне расскажете только то, что произошло с вами после моего ранения. Точнее, когда вы оставили меня, раненного в избушке лесника.
Соня обреченно вздохнула. Но подумала, что будет справедливым рассказать ему все… разве кроме венчания…
— Все! — сказал он, наблюдая за колебаниями Сони, которые, как всегда, легко было наблюдать, всего лишь взглянув на ее лицо. — И даже то, что, как вы считаете, знать мне необязательно.
Да что это такое?! В конце концов, она не обязана откровенничать с ним! Кто он ей — брат, муж… А все оттого, что она такая мягкотелая и не может нагрубить ему или просто сказать «нет». Конечно, Патрик имеет право знать, как закончилась миссия, ради которой и он рисковал своей жизнью, но овальное…
— Дальше история, в которой я играла роль подсадной утки…
— Мы оба ее играли, — поправил Патрик.
— Но вы, кажется, выбрали себе эту роль добровольно?
Неожиданно всегда невозмутимый Патрик так смутился, что какой-то момент не мог смотреть Соне в глаза. Потом он прокашлялся и кивнул:
— Добровольно — Неужели так велик был ваш долг перед герцогиней Полиньяк?
— Возможно, когда-нибудь расскажу вам…
Соня возмутилась:
— Что же это делается! Второй раз вы обещаете мне, а на самом деле так ничего и не рассказали… Вы требуете от меня полной откровенности, в то время как сами не рассказали мне и половины. Да что там половина! Одни намеки. Я подозреваю, что ваша фамилия Йорк не подлинная. Может, вас и не Патриком звать?
Но Патрик помолчал, давая ей выговориться, а потом сделал вид, что не понял ее возмущения, и как ни в чем не бывало продолжал расспрашивать:
— Скажите, мадемуазель Софи, а у вас не возникло впечатления, что письмом королевы заинтересовались не только мятежники?
Соня ошарашенно взглянула на него.
— Как странно, но совсем недавно я о том же самом думала. И ведь правда. Откуда же иначе там взялся Тредиаковский? А потом кто-то следил и за ним, отчего в конце концов мы оба вынуждены были скрываться.
Она осеклась и виновато посмотрела на Патрика.
Что же это получается: она проговорилась о том, кто впоследствии стал ее мужем, чужому человеку. Как будто вместо русской императрицы стала вдруг работать на шотландского — или какого там еще — короля.
Еще бы она точно знала, кто такой Патрик на самом деле. Может, только ранение помешало ему тоже принять самое активное участие в этих слежках и погонях.
