Он чувствовал, Софи сожалеет о том, что не девственна, но для Патрика это не имело значения. Он даже не хотел знать, как это случилось, его интересовало совсем другое: разделяла ли она с ним те же чувства?
— Только не это, Патрик, умоляю!
— О чем ты умоляешь, моя дорогая?
— Не надо говорить о смерти теперь, когда мы нашли друг друга.
— Я только хотел сказать, что лучше этого у меня ничего в жизни не было и, наверное, не будет.
— Как и у меня! — выдохнула Соня.
Озарение. Опять Соню посетило озарение — а как по-другому его можно назвать? Они лежали в постели и молчали, а она вдруг будто услышала мысли Патрика.
«Значит, бог наконец сжалился надо мной и послал мне женщину, которая может дать то, чего я прежде был лишен? Точнее, давно был лишен. После смерти моей дорогой, обожаемой Джейн.
Она не должна упрекать меня там, на небесах.
Когда она умерла, я думал, у меня в жизни больше ничего не будет. Судьба уже давала мне шанс, когда благодаря одной своей мужской силе я мог добиться всего, о чем можно только мечтать. Но тогда это было бы предательством по отношению к памяти Джейн.
А сегодня… Надо жить. Умирая, Джейн повторяла именно это: «Не оплакивай меня слишком долго, Патрик. Живым — живое».
Она была благородной женщиной».
Патрик обнял Соню со всем пылом, который полыхал в нем, и прижал к себе. Никогда он ее не отпустит и никому не отдаст, пусть даже тот, бросивший ее проходимец, опять появится в Дежансоне!
Она думала о том же. Не вспоминать бы. Не думать обо всех ошибках, которые она успела сделать.
Пусть бы так оставалось всю жизнь. Соня мысленно твердила это, как заклинание, но в ее душе не было ни покоя, ни умиротворенности — только тревога.
Она так вслух и сказала:
— У меня отчего-то дурные предчувствия. Словно недолго нам наслаждаться нашим счастьем.
Соня видела, как расширились у него глаза, как на лбу появилась вертикальная морщинка.
— Почему ты думаешь об этом? Считаешь, что я не смогу защитить тебя в случае опасности? И откуда она может нам угрожать?
— Я боюсь, что явится некто, кто предъявит на меня свои права, — с тяжелым вздохом ответила Соня.
— Кто же может дать ему такое право? — гневно поинтересовался он.
— Люди. Закон. Бог, — сказала она, и на его руку, которую Соня в волнении прижала к своему лицу, упала горячая слеза. Не слишком ли часто она сегодня плачет? — Я ведь говорила тебе, что теперь замужняя женщина, и то, что произошло между нами, расценится людьми как прелюбодеяние.
— Думаю, твоя ноша, дорогая, станет куда легче, если ты попробуешь разделить ее со мной, — наконец мягко отозвался он. — Куда страшнее было бы нам не найти друг друга и продолжать жизнь в обществе людей чужих и постылых. Теперь же нас двое, и вместе мы что-нибудь обязательно придумаем.
— Подумать только — всего одна ошибка, но как дорого она может нам обойтись! — продолжала сокрушаться Соня. — Не хочу себя оправдывать, но до моего приезда во Францию я жила тихо и незаметно… Нет, вру, уже в Петербурге кто-то будто наслал на меня силы зла, потому что я нечаянно украла жениха у одной достойной девушки…
Патрик отстранился от Сони и удивленно всмотрелся в ее красивое лицо. Она всегда казалась ему такой чистой, такой невинной. И тогда, когда умело противостояла ловеласу Жозефу Фуше и посулам Жозефины д'Аламбер. Не то чтобы он разочаровался в Софье, но озадачился. Впрочем, он тут же пояснил себе, что тем интереснее будет ему узнавать ее, такую разную и неожиданную.
А Соня между тем, торопясь, рассказывала ему обо всем, что случилось с нею в короткий промежуток времени, всего лишь за лето и часть осени.
Оказывается, именно этого ей все время и не хватало: возможности поделиться с кем-то своими мыслями и переживаниями. Даже ее откровения с Агриппиной не носили характера полной откровенности — Соня все время помнила о той пропасти в отношениях, которая их совсем недавно разделяла, а Патрику она почему-то смогла рассказать все.
— Ты любила его? — спросил он немного погодя, словно приходя в себя после ее рассказа, совершенно забыв, что уже спрашивал ее об этом.
— Я испугалась, — проговорила она и поняла, что на самом деле так и было. — Я испугалась того, что между нами произошло. Я всегда считала себя девушкой высоконравственной, а совершила проступок, осуждаемый обществом… Покойная матушка пришла бы в ужас.
Странно, что она почувствовала облегчение, вот так открыто бичуя себя перед человеком, с которым была близка. Ее почему-то не пугало возможное его презрение к ней, падшей женщине, сплошь состоящей из греха.
Патрик некоторое время молчал, а потом медленно произнес:
— Я влюбился в тебя, сердечко мое, с первого взгляда. Тогда, когда ты выпала из кареты некоего маркиза, связанная по рукам и ногам. Но по лицу было видно, что это тебя не сломало, ты готова была сражаться за свою честь… Я думаю, честь женщины вовсе не в том, что проповедуют наши церковники — А в чем? — в растерянности спросила она.
Соня могла видеть в Патрике кого угодно, в том числе мудреца, философа… Он легко произносил слова, на которые у нее бы не повернулся язык.
— Я знал тебя немного, но видел, как ты сражаешься с Жозефом Фуше, который в Версале не спал разве что с королевой. Он всегда добивался своего.
А тут… невольно я стал свидетелем его возмущения: какая-то русская княжна смеет противостоять ему!
Он был поражен…
Соня покраснела, благодаря бога за то, что в комнате полумрак и Патрик не видит ее смущения. Она вовсе не была так же, как он, уверена, что в конце концов Фуше своего бы не добился. Но об этом лучше не думать.
— Прошу тебя, моя дорогая, только об одном: позволь остаться подле тебя. Быть твоим охранником и верным рыцарем. И, если я тебе не противен, твоим возлюбленным. Это для меня величайшее счастье в жизни.
— А если у меня будет ребенок?
Странно, что прежде эта мысль бродила где-то по окраинам ее души, а тут вдруг встала во всей своей неотвратимости.
— Мы с тобой поженимся, и я признаю ребенка своим. Мы не станем плодить бастардов.
— Но Григорий, мой муж…
— Я найду его, — твердо сказал Патрик. — Если он умер, я женюсь на его вдове, а если жив… Что ж, закон создали люди, человек его и отменит. Если надо, я дойду до папы, но добьюсь разрешения на развод.
— Папа.. Станет ли он заниматься простым смертным?
— Не могу сказать тебе больше, но твой покорный слуга… не самый простой смертный.
— Ты говоришь загадками, — с упреком заметила Соня.
— Подожди еще немного, и все узнаешь.
— Ну, а как же тогда твой рассказ насчет младшего сына, которому ничего не досталось?
