Да и многие бы не додумались. Русский народ отчего-то в своей массе малопредприимчив. Она знала, что друзья ее родителей, сплошь и рядом имеющие собственные дачи, предпочитают лучше закапывать урожай, чем продавать его… Этакая брезгливость интеллигенции к труду продавца. Тянется она с давних времен, когда торговля не была цивилизованной, а сплошь хамской и когда дородные тетки за прилавками позволяли себе безнаказанно глумиться над нищей — но с высшим образованием! — прослойкой общества.
— Еще бы! — хмуро отозвалась Надя. — Если бы ты знала, как пришлось мне выкручиваться, чтобы найти сбыт нашим цветам… Бизнес! Да я была самой обычной торговкой! Мелкий опт, так это называется. По крайней мере сначала это была всего лишь мелкая торговля. А потом мы начали зарабатывать неплохо. Очень даже неплохо… Говорю — мы, хотя подразумеваю — я. Все-таки Грэг возил меня к оптовикам. По мере надобности…
— Кто мог знать, что, отправляя тебя в Америку, мы не куем твое светлое будущее, а приговариваем тебя к чему-то недостойному. Ты ведь и до того жила неплохо. По крайней мере в городе тебя уже знали как хорошего адвоката… Муж у тебя был не из худших. Ты не захотела его простить, хотя он покаялся. Ладно, тогда подумала я, Америка так Америка. Хочется — хуже, чем болит! В твоей жизни все должно было устроиться так хорошо, что все стали бы тебе завидовать…
— А ведь завидовали. Только не мне, а моему мужу. Такие же лузеры,
[2]
как он. Они считали, что ему повезло с женой. Американка не стала бы так пахать. Но это все были цветочки…
Теперь она уже основательно помрачнела. Даже на лбу появилась глубокая складка.
— Знаешь, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что меня ищет Интерпол.
Тоня изумленно взглянула на подругу:
— Это шутка у тебя такая?
— Если бы! Ладно, хватит тянуть кота за хвост. В общем, я к тебе приехала спрятаться.
Вместо того чтобы испугаться, Тоня рассмеялась:
— Неужели наше исконно российское неуважение к закону прокралось вместе с тобой за океан?
— Это хорошо, что ты шутишь, — неуверенно проговорила Надя, — но, возможно, когда ты узнаешь все…
— Надеюсь, что узнаю, — мягко проговорила Тоня, приподнимая рюмку с ликером. — Соловья баснями не кормят. Давай вначале выпьем, а потом споешь. — Она опять рассмеялась и, с трудом подавив смех, проговорила: — Прости, что-то на меня некстати веселье напало.
— Да нет, ничего, смейся… Подожди, я кое-что принесу.
Надя ушла с веранды, и видно было, как она включила свет в комнате, в которую Тоня отнесла ее вещи.
— Вот смотри.
Она поставила на пол небольшую стопку книг.
— Ты привезла с собой книги? — удивилась Тоня, коснувшись рукой переплета. — Да какие толстые! Читаешь в подлиннике? Жаль, я не настолько знаю английский язык. Разве что со словарем.
— Ничего, это содержание станет понятно тебе и без словаря.
Она взяла верхнюю книгу, положила на столик перед Тоней и открыла ее не глядя.
Внутренность книги была предварительно выпотрошена, неумело вырезана ножом, и все опустошенное пространство оказалось заполнено пачками долларов. Тоня взяла наугад следующую книгу — то же самое.
— Сразу видно, боевики ты смотрела, — пробормотала она. — А как же через контроль ты все это пронесла?
— И не говори. Решила — будь что будет. Американцы вообще не проверяли. А наши спросили, что за книги, я сказала: «Словари. Я переводчица». Они и не стали просматривать. Это ведь и в самом деле словари…
— И сколько здесь денег?
— Двести тысяч долларов.
— Не хило!.. Заработала?
— Украла.
Тоня внимательно посмотрела на подругу, как бы проверяя: она не ослышалась?
— Да-а… Чтобы тебя до такого довести, надо постараться… И где ты их взяла?
— У мужа.
— Кто-то говорил, лузер, то да се. Хотя однозначно у неудачников не бывает таких денег. Надюша, ты выдаешь мне информацию кусками, потому я и не могу ее как следует осмыслить. И тем более дать оценку.
Надя неуверенно улыбнулась, точно прислушиваясь к собственным словам:
— Я имею в виду, что эти деньги мы вместе заработали. А если быть совсем точной, я заработала. Так что в некотором роде это не чистая кража.
— Тогда зачем ты об этом говоришь? Если ты и в самом деле зарабатывала, то, наверное, имела право на свою часть… Однако эта сумма… Немалая даже для такой богатой страны, как Америка.
— Но мы ведь не платили налоги. Грэг нигде в декларации этих денег не показывал.
— Все равно это слишком много. Неужели ты смогла за полтора года столько заработать? Каким образом, если, конечно, это не коммерческая тайна?
Надя встала из кресла и через минуту вернулась с сигаретами в руках.
— Я закурю?
— Пожалуйста, мы же все равно на свежем воздухе!
Продолжая вертеть в пальцах сигарету, Надя наконец прикурила от разовой зажигалки и мрачно усмехнулась:
— Ты хочешь знать все в подробностях, но зачем? Чтобы тоже поехать в Америку и так же заработать?
И в самом деле, что за допрос с пристрастием? Тоня самой себе удивилась. Думала, что Надежда врет и деньги заработаны вовсе не на цветах? Но если она сама не хочет говорить правду, то кто ее заставит?
— Думаешь, Грэг пожалуется на тебя в полицию?
Надя неуверенно улыбнулась и пожала плечами:
— На самого себя? Мы же с ним муж и жена. Если я бы не знала их законов, то у него-то даже адвокат имелся… Грэг! Да и жив ли он?
— Что ты такое говоришь?!
— Не обращай внимания… Что-то мысли у меня разбегаются.
Надя описала рукой с сигаретой круг, словно призывая саму себя держаться определенной темы.
— Однако как трудно в чем-то признаваться. Если ты совершил что-то недостойное, то в пересказе все равно стараешься себя хоть как-то оправдать… В последнее время Грэг был так уверен в том, что ему удалось запугать меня, что он даже особо не таился, когда набирал код сейфа с деньгами. Он отбирал у меня все до копейки, и я даже не пыталась что-то заначить. Сначала он выгонял меня из комнаты, когда зачем-нибудь ему требовалось открыть сейф, а в конце почти не предпринимал каких бы то ни было предосторожностей.
— Ты сказала — запугать? И что, было чем?
— Было, — нехотя кивнула Надя. — Я ведь у него вторая жена. А первая тоже была русской… Вот опять, не отвечаю прямо на твой вопрос, а начинаю как бы издалека.
— Ну и что, — Тоня погладила ее по плечу, — мы же никуда не торопимся. И вообще расслабься, не на допросе… Кстати, ты извини, подруга, тогда я не могла тебе об этом сказать. Ты была такой счастливой…
