— Он тебя просто изучает. В Америке сейчас в ходу лозунг: "К двухтысячному году каждому холостому американцу — по русской жене!"
— Ты шутишь, Маша, да? Это шутка такая? — передразнивает она Майкла и вздыхает: опять у неё начинаются проблемы!
Глава девятнадцатая
В пятницу звонит Нина Аристова.
— Добрый вечер, Женя, мой муж случайно не у тебя?
Евгения чуть не задыхается от возмущения. Уж не считают ли эти Аристовы, что снимают у неё квартиру для своих семейных нужд?!
— Почему он должен быть у меня, Нина?
— Пожалуйста, извини, я наверное тебе надоела, — просит Нина, почувствовав злость в её голосе. — Но он ушел хлопнув дверью, второй день дома не показывается, и никто нигде его не видел. Вот и звоню на всякий случай ко всем нашим знакомым.
— Вы поссорились?
— В последнее время у нас это происходит постоянно, так что удивительнее, когда мы миримся.
— Не обижайся, что я на тебя так наехала, — кается Евгения, — но в последнее время на меня тоже навалились неприятности. Каждый день жду какую-нибудь гадость. Уже нервы сдают…
— Я понимаю, — медленно произносит Нина. — Значит, ты Аристова не видела?
— По крайней мере, с последней субботы, когда он ночевал у меня. Но об этом ты и сама знаешь… А я должна была с ним увидеться?
— Я считала, — в трубку слышно, как Нина мучительно подбирает слова, — глупо говорить об этом мне, раз Толя молчит… Я чувствую себя виноватой во всем… Словом, он признался мне, что любит тебя!
Против ожидания Евгения вполне спокойно воспринимает слова Нины подумаешь, признался! Велика заслуга! В ситуации, которая сложилась сейчас в семье Аристовых, такое откровение выглядело, по меньшей мере, несерьёзно. Вон и сама Нина повторяет его слова неуверенно — и на слух они отдают дешёвым театром. Чтобы проверить свою догадку — змея вы, Лопухина! — она как бы размышляет вслух:
— А ты не думаешь, что он сказал эти слова тебе в отместку? За Романа. За сыновей. За твою измену…
— Но я ему не изменяла! — отнекивается Нина слишком поспешно и эмоционально, чтобы это было правдой. — А насчёт его любви пожалуй, так и есть: сказано мне назло. По крайней мере, раньше за ним я ничего подобного не замечала!
"А что ты вообще видела, кроме себя? Ну, может, своих сыновей. А мужа не видела и не хотела видеть! Он тебя раздражал тем, что пытался рассказать о своих делах, заставить тебя сопереживать… Кажется, поговорка: не делай добро, не получишь зло — в случае с Толяном приобрела особый смысл. За содеянное добро он получил жену, в его любви не нуждающуюся!"
В голосе Нины Евгения с удивлением ловит нотки разочарования. Аристов, влюблённый в другую женщину, устроил бы её куда больше, чем Аристов, ею брошенный. Никто не хочет выглядеть в глазах общественности человеком непорядочным. А как бы хорошо все устроилось: Нина не просто уходит от Толяна к другому мужчине, а уходит потому, что он любит другую. Факт, её уже не осуждали бы, а жалели…
— Ты с отцом Ярослава видишься? — спрашивает Евгения.
Нина, однажды разоткровенничавшись, постепенно сделала её как бы своей наперсницей. Сама не зная, она дает в руки Евгении мощное оружие против Аристова. Одно дело, когда его недомолвки выглядят загадочно, другое когда им можно найти объяснение.
Опять она озлобляется: с чего, спрашивается, интересоваться тем, что ей неинтересно!? Не имея возможности завоевать любовь жены, Толян свои чувства перенес на детей. Он никогда не уставал возиться с ними. Ее Никита души не чаял в дяде Толяне. А теперь? Нина заберет обоих сыновей — кстати, Ярослав носит не только фамилию Аристова, но и его отчество — и уйдет к человеку, из-за которого в свое время полезла в петлю! Что она там говорит?
— Конечно, я с Романом вижусь. Представляешь, он понял, какую ошибку совершил когда-то! Оба моих сына могли быть его сыновьями! Он готов полюбить Сашу так же, как и Ярослава…
Вот как! Она уже все решила. Чего ж тогда волноваться о Толяне? Чтобы успокоить свою совесть?
— Может, он на дачу уехал? — высказывает она предположение.
— Вполне вероятно, — охотно соглашается Нина.
— Найдется, не переживай! Сообщи мне, если будут новости.
— Обязательно. Я позвоню.
Евгения вешает трубку. Ничего с этим Аристовым не случилось, решает она. И вообще, стоит ли забивать голову чужими проблемами, когда у неё своих хватает?!..
Уже второй раз она оказывается невольным свидетелем — вернее, слушателем — разговора, который предпочла никогда бы не слышать.
В тот день она работала в кабинете президента фирмы. В последнее время иногда он сам предлагал Евгении делать это в его отсутствие. Так получилось, что вся документация по строящимся объектам "Евростройсервиса" сосредоточилась в многочисленных шкафах, которые по каталогу заказали в специализированной фирме для кабинета президента.
Педантичная Варвара, в отличие от многих других секретарш имеющая за плечами строительный колледж, вникла в обилие небрежно сваленных документов, разобрала их по принадлежности и составила прямо классический каталог. Теперь с разрешения Валентина Дмитриевича в его шкафах можно было легко найти любую бумагу.
Евгения продуктивно работала, пока не наткнулась на один документ, требовавший пояснения. Шефа не было, и она решила позвонить в кабинет заму.
Если у самой Евгении на столе стоял довольно сложный телефонный аппарат, то у шефа в кабинете был целый производственный компьютер. Видимо, Валентин Дмитриевич и сам не сразу его освоил, потому что около некоторых кнопок белели приклеенные скотчем крохотные бумажки, подсказывающие их назначение.
Она нашла кнопку с надписью "П.В.", нажала её и тут же отчетливо услышала голос зама, который с кем-то разговаривал.
— Петр Васильевич! — позвала Евгения.
Тот не слышал. Вероятно, нужно было нажать ещё и другую кнопку. Напрасно она пялилась, как баран на новые ворота, тщетно пытаясь найти какую-нибудь подсказку. Между тем, в кабинете зама шел этот самый нелицеприятный разговор.
— Меня не интересует, есть у тебя сейчас деньги или нет, — говорил чей-то голос с заметным армянским акцентом. — Ты должен был отдать их ещё в августе.
— Эти б… строители, — оправдывался Петр Васильевич, — только за один фундамент взяли с меня четыреста штук!
— Ты дворец строишь? — удивился его собеседник.
— Зачем дворец? Нормальный, добротный дом с бассейном, сауной, спортивным залом… Такой, чтобы и внуки могли в нем жить, — не тужить, самодовольно отозвался зам. — Подожди ещё немного, а, Рубен? Расплачусь я с тобой! Все до копейки отдам!
— А куда ты денешься? Конечно, отдашь! А ждать я больше не могу, — отозвался тот, кого назвали Рубеном. — На меня тоже давят. Ты у нас хитрый, доходы большие имеешь, пораскинь мозгами. Неделю тебе сроку даю, чтобы стольник мне отдал, а потом на счетчик поставлю. Дружба дружбой…
