— Значит, теперь мы не будем ездить на маршрутке?
— Не будем... Пойди переоденься. Я готовлю что-то вкусненькое.
Но что можно приготовить за полчаса? Часть продуктов Даша взяла в супермаркете. Разогрела в микроволновке отбивные котлеты, для гарнира к ним открыла консервы. Даже торт «Наполеон» взяла в кондитерской.
Виктор появился в кухне чисто выбритый, благоухающий одеколоном. Когда это он брился на ночь? Разве что в первый месяц после свадьбы...
— Тебе чем-нибудь помочь?
— Порежь, пожалуйста, хлеб, намажь маслом. Я не успела сделать только бутерброды с икрой.
Он кивнул и принялся за дело. Взгляни со стороны — образцовая семья, да и только. Но Даше отчего-то хотелось плакать.
Глава двадцать вторая
Алла сидела в машине и следила за входом в общежитие. А ведь могла бы сидеть не просто так, а поупражняться лишний раз в яснознании. Например, узнать имя парня, который так сильно ее заинтересовал.
Она подумала так и усмехнулась: не заинтересовал, а поразил в самое сердце. И ведь не нужно бы ей это, совсем не нужно. Да она просто не потянет: свою ненормальную влюбленность в этого... Евгения! — и обретение власти над Егором.
Почему она решила, что ее клиента зовут именно так? Просто в голове вдруг сложилось: на ее судьбе — две буквы «е». Не слишком много мужских имен начинается на эту букву.
Но сегодня был ее день, потому что она увидела его, шедшего именно к зданию общежития.
— Женя! — крикнула она на всякий случай.
Он обернулся. Значит, все верно. Алла почувствовала гордость от своего умения. Но когда подошла поближе и опять взглянула в его синие глаза, почувствовала, как уходит ее уверенность. И тогда пришлось призывать на помощь обыкновенную женскую хитрость.
— Это вы? — удивленно сказал он. — Как вы меня нашли? Ах да, вы же колдунья. Раньше я считал, что их не бывает.
— Тогда почему же вы пришли ко мне?
— Потому что мне было нужно то, чего обычные люди не могли сделать... У вас ко мне дело или вы здесь случайно?
— Так получилось, что я не все вам сказала во время приема. Есть вещи, которые узнаются постепенно. Вы так торопились, а как раз после вашего ухода меня будто озарило. Я знаю, кто были ваши родители. Ваш папа — инженер, а мама — детский врач.
Выпалила первое, что пришло в голову, хотя до сего времени Алла никогда не обманывала клиентов, считая, что ее умения и знаний вполне достаточно, чтобы не уподобляться шарлатанам.
— Это удивительно! — Он смотрел на нее во все глаза, и от этого его восхищения Алле захотелось взлететь.
Надо продолжать что-то говорить, а то, выслушав ее, он сейчас повернется и уйдет. Ей казалось, она тут же умрет от разочарования.
— А фамилия — пока будто в тумане. Известна только первая буква. «Н».
— Надо же! — Он не отводил от Аллы восторженных глаз. — У меня и фамилия такая же... В смысле, на ту же букву. Найденов. Понятно, ее мне дали в интернате, и с подлинной фамилией, выходит, совпадение... Если бы вы знали, какое это счастье! Будто в зеркале, в котором до сих пор ничего не отражалось, вдруг проглянул какой-то знакомый лик... А как вы меня нашли?
Она промолчала, но со значением на него посмотрела.
— Ах да, глупый вопрос задал? Ведь я и имя вам свое не говорил... Наверное, вы великая колдунья.
— Послушайте, — сказала Алла; ей вовсе не его восхваления были нужны, потому что они ничего не стоили. Встретится с той, своей невестой, и забудет о ней. — Вы очень торопитесь?
— Теперь уже нет, — признался он, — я позвонил своей девушке, но она сегодня занята. Не получится встретиться.
— Тогда давайте посидим с вами в каком-нибудь кафе. Может, еще что-нибудь всплывет? В спешке такого лучше не делать.
На самом деле Алла лихорадочно придумывала, как завлечь его в то самое кафе, побыть с ним подольше и убедиться лишний раз, что она себе не придумала эту влюбленность в него.
— А что, и в самом деле, — оживился он. — Но вы-то сами не торопитесь? Как я понимаю, час вашего времени стоит немалых денег.
Ну вот, даже этот чистый и честный юноша не может не говорить о деньгах. Ее сердце билось как-то непривычно восторженно. Даже слова эти насчет чистоты и честности откуда-то выплыли из глубины сознания. Раньше Алла ими не пользовалась. Так ли уж нужна ей эта пресловутая честность, а тем более чистота?
Но душа ее, точнее, часть, крошечный незамутненный кусочек, продолжала торжествовать. И это было не торжество победы, а торжество света.
Значит, она не конченая ведьма? Значит, есть в ее душе место, где поет чистый детский голос и журчит хрустальный ручей... Алла даже представила себе сцену на манер номера «солнечного клоуна», как она сидит в центре, освещенная светом, а вокруг нее тьма, которая медленно наползает, сужая и без того небольшое светлое пятно...
Подумав так, Алла смутилась и взглянула на Евгения повлажневшими от чувств глазами. Что же это с ней делается? Словно в одно мгновение стала другим человеком. Никогда прежде ей не хотелось плакать от счастья, никогда она не чувствовала себя человеком, готовым к полету. К счастью, наконец!
Но почему та, что гадала ей на кофе, так жалостливо на Аллу посмотрела? Точно не о большой любви ей говорила, а о... смерти? Какая ерунда! Кто это умирает на пороге своего двадцатитрехлетия?
Евгений подошел к стойке бара — решил, что официантка давно к ним не подходит. Он торопится? Воспринимает их совместное времяпровождение как необходимость? Хочет поскорее от нее избавиться?
От этих мыслей настроение Аллы стремительно ухнуло вниз, в самую черную меланхолию. Неужели в любви все так и происходит: то взлет, то падение?
Евгений вернулся к столику улыбающийся, и от его улыбки у Аллы сразу потеплело на душе. К ее первым впечатлениям можно добавить: человека бросает то в жар, то в холод, и он может стать счастливым от одной улыбки.
— Я заказал нам пиццу с грибами, но в последний момент подумал: а вдруг вы не едите грибы? Тогда я вернусь и закажу вам какую-нибудь другую, с ветчиной, например.
— Ем грибы, я все ем, — успокоила его Алла и неожиданно для себя стала рассказывать то, что не рассказывала даже подругам. — Я, знаете ли, в такой семье росла, где дети ели все, что им давали, потому что не были уверены в том, что очередной обед или ужин их не заставят пропустить.
— Вы тоже сирота? — попытался понять он.
— Нет, — жалко улыбнулась Алла, — у меня до сих пор живы оба родителя.
И в конце концов, сама себе удивляясь — постороннему человеку! — она рассказала все о своей семье, от которой в душе давно открестилась. Максимум, что себе позволяла, дать родителям немного денег или в долг — без отдачи! — среднему брату.
