Переведя взгляд влево, я увидела и карету Ромодановского. Кучер его стоял рядом и, увидев, что я смотрю на него, низко поклонился. Но как-то изящно. Не всем корпусом, как кланяются наши крестьяне, а будто перетек из одного положения в другое.
Кожа у него была смуглая, но не российским южным загаром, а с примесью фиолетового цвета. Впрочем, ничего странного я в этом не видела. Богатые люди кого только себе не заводят: то уродцев, то карликов, по сравнению с которыми слуга Ромодановского особой экзотикой и не отличался.
Карета выглядела импозантно. С позолоченным орнаментом на дверце и гербом, который с крыльца я разглядеть не могла. Ничего, потом посмотрю.
– Вы не станете возражать, кузина, – обратился ко мне Кирилл, – если мой слуга будет жить поблизости от меня? Я счел неудобным брать с собой много слуг, и Орест у меня один делает работу троих, все умеет, и я привык, что он всегда находится рядом со мной...
Очевидно, поймав себя на многословии, Ромодановский запнулся, а потом быстро докончил:
– Особого комфорта он не потребует.
– Говорите, он у вас смышленый малый?
– Ручаюсь!
– Нам как раз понадобятся смышленые слуги. Если вы заметили, мебели в комнатах нет, она нагромождена в танцевальной зале, причем я еще не успела разобраться, вся ли она здесь и хватит ли ее на все опустошенные комнаты.
– О, ваше сиятельство, насчет меня вы можете не беспокоиться. Я привык к жизни неприхотливой, так что временные неудобства приму без напряжения...
– Понятно, – кивнула я. – Тогда сперва отобедаем, поскольку мы нынче без завтрака, а потом за работу... Аксинья!
Служанка выдвинулась из-за спин господ.
– Пойди и приведи сюда всех, кого отыщешь на подворье. Скажи – зовет госпожа.
Она поклонилась и бегом направилась в глубь двора, где по правую руку располагались жилища для дворовых людей.
Людская комната в самом доме для прислуги, каковые всегда должны быть под рукой, теперь пустовала. Как сказал покойный староста, видимо, в избы дворовых людей загнали вообще всю прислугу, что жила в имении.
На мгновение у меня мелькнула мысль: «А не угнал ли с собой Осип всех моих крепостных?» – но я отвергла ее. Куда бы он их погнал? На рынок рабов? Так у нас его нет, да и кто станет покупать души безо всяких документов? У нас ведь не Америка...
Глава седьмая
Пока я так стояла, погруженная в свои мысли, мои гости вежливо помалкивали, уважая задумчивость хозяйки, но первым, как я и ожидала, не выдержал Зимин:
– Если не возражаете, Анна Михайловна, я пройдусь пока к конюшне. – Он протянул руку к Ромодановскому и сказал некую фразу, отчего тот оторопел, но поручика послушался: – Не одолжите ли свою шпагу, милостивый государь? А то, знаете ли, разбойники саблю отобрали, а я без оружия чувствую себя будто голый. – Он скосил на меня глаз и поправился: – Пардон, в неглиже... Ваша конюшня?
Поручик вопросительно уставился на меня.
– Слева, за липовой аллеей, – объяснила я.
Все-таки в Зимине, по моим представлениям, маловато лоска настоящего аристократа. Он слишком порывист и грубоват, из-за чего так трудно представить его рыцарем какой-нибудь дамы.
Иное дело – Веллингтон. Недаром Хелен пусть и украдкой, но с таким обожанием смотрит на него. Сразу видно – человек из приличной семьи, чьим воспитанием занимались куда более дотошно, чем воспитанием поручика.
– Разбойники? Какие разбойники? – громким шепотом поинтересовался Кирилл, все еще глядя вслед Зимину. – Хотите сказать, что именно они закрыли вас в погребе?!
– Согласитесь, кузен, – невольно передразнила я его тон, – что мы сами этого сделать никак бы не смогли!
Задавать такие глупые вопросы! Мне «кузен» сначала показался умнее.
Но тем временем передо мной, стоявшей на крыльце, как полководец перед армией, стали собираться крепостные.
Мои гости держались несколько в стороне, понимая, что госпожа должна восприниматься своими слугами не в толпе.
В имении Дедово – по документам прошлого года – за князем Михаилом Болловским числилось 285 душ крепостных. Насколько я знала, примерно две сотни из них жили в двух близлежащих хуторах верстах в пяти от господского дома и занимались тем, что пахали землю и содержали скот. Значит, на подворье имения жили примерно 85–86 человек. А теперь – я быстро пересчитала – осталось едва ли 60. Нынче все они стояли передо мной и смотрели с такой надеждой, что я не выдержала.
– Здравствуйте, мои дорогие! – сказала я с нежностью в голосе и получила в ответ дружный облегченный вздох.
«Вот в чем дело, – поняла я, – крепостные думали, что я обвиню их в том, что долгое время имение находилось в руках человека негодного, такого же крепостного, который заставил их себе подчиняться, пусть и с помощью оружия. И они подчинились и не сделали ничего для того, чтобы уберечь господское добро».
– Я не виню вас! – горячо сказала я. – Мы и сами только что смогли освободиться... Совершенно случайно. Так получилось, что у вас не осталось господ, кроме меня, и мне придется управлять вами, хотя по российским законам я еще не достигла совершеннолетия... Что поделаешь, война! Мой отец, князь Болловский, погиб, мама... тоже умерла. Война всех нас заставила делать то, к чему мы не были готовы...
– Матушка!
Толпа качнулась, и мои крепостные один за другим стали падать на колени.
– Барышня! Княжна! Ваше сиятельство! – начали кричать они наперебой.
Потом на некоторое время замерли и стали один за другим поворачивать головы в сторону. Я тоже проследила за их взглядами.
По аллее шел поручик Зимин и нес на руках неподвижное тело Сашки. Умер! Я почувствовала, как все во мне оборвалось.
– Встаньте! Помогите поручику, – сказала я, не обращаясь к кому-то конкретно, но из толпы тут же вышли двое крепких парней и бегом направились к Зимину.
Они перехватили его тяжелую ношу и понесли, а поручик быстрым шагом пошел впереди. Я сбежала к нему со ступенек.
– Дышит, – сказал он на мой молчаливый вопрос, обогнул меня и пошел вперед, приглашая крепостных, несущих Сашку, следовать за собой.
Я уже не стала мысленно пенять ему на то, что он сам принимает решения – командует в моем имении – и не считает даже нужным предварительно ставить меня в известность. Да и глупо было говорить о чем-нибудь таком в то время, когда Сашка, возможно, находится на последнем издыхании...
Мне хотелось пойти за ними, но я подумала, что возле моего слуги достаточно народа, чтобы оказать ему помощь, тем более я ухаживать за ранеными совершенно не умела.
Пора было обратить внимание на моих крепостных, которые молча стояли передо мной и ожидали распоряжений. Ну да, иначе зачем бы я их всех собирала?
