Точнее, временно молчала. Переваривала сообщение дочери.
— Это что же получается? Вместо двух-трех часов ты у них больше суток пробыла?
— И не говори, мама, таких страхов натерпелись. Милиции наехало — жуть! В мегафон кричат: «Всем жильцам вернуться в квартиры! Не выходить на балконы! Не подходить к окнам!»
В общем, Маргарита почти без потерь вышла из-под обстрела материнских вопросов.
— Главное, все хорошо, что хорошо кончается. Садись, покормлю тебя. У меня свежий борщ.
Забота о здоровье дочери вытеснила у матери из головы все сомнения, если таковые еще оставались.
— Нет, спасибо, я сегодня в обед хорошо поела. Мы в бухгалтерии сдачу баланса отметили.
— Небось с водочкой? — сощурилась мама.
— С вином. У нас-то и оставалось всего полбутылки на троих.
— Всего! — нахмурилась мать. — Ты уже как завзятый алкоголик рассуждаешь. Этак и спиться недолго. Гляди, Рита, пойду к вашему главбуху, скажу, как вы каждый отчет вином-водкой отмечаете. Пусть он вам прочихвост устроит. Это же надо, женщины без бутылки за стол не садятся!
— Мама!
— Что — мама? Пьянки, доченька, это такое дело. Опасное. Не успеешь оглянуться, а ты уже привыкла. Женский алкоголизм неизлечим…
На это материнское ворчание Маргарита могла уже и не обращать внимания. Мама вышла из семьи, где был пьющий отец. К тому же терроризировавший всех своих родных. Обжегшись на молоке, она теперь на воду дула.
Надо сказать, ее старания увенчались успехом. Отец — один из немногих на радиозаводе — вообще не пил спиртного, а брат Слава лишь позволял себе рюмочку по большим праздникам. И все трое ненавидели пьянство и пьяниц. Маргарите изредка доставалось, как говорится, рикошетом. В порядке профилактики. Хорошо, мать не знала и десятой доли того, что было на самом деле. Она наверняка решила бы, что Риточка пошла по стопам деда…
В родительском доме на Маргариту снизошло наконец спокойствие. От борща ей откреститься не удалось, и теперь она сидела в кресле в гостиной, куда они с мамой перешли после ужина, и одним глазом смотрела телевизионный сериал, который мама старалась не пропускать.
И вдруг в ее голове будто щелкнул переключатель и замигала красная лампочка: «Что же ты тут сидишь? А если Максим позвонит?! Он, наверное, и так звонил уже не раз. Еще подумает, что телефон, который Маргарита ему давала, вовсе не ее, а каких-нибудь знакомых, где сейчас никто и не живет…»
— Мамочка, — засуетилась она, — мне надо бежать домой!
— Куда ж ты так торопишься?
— Я совсем размякла после твоего борща, даже и забыла: мне завтра отчет сдавать!
Теперь какой-то отчет выдумала! Ложь, выходит, вещь заразительная. Тем более что правду все равно сказать нельзя.
— Что же это делается! — запричитала мама. — Не иначе, твой главный бухгалтер совсем тебя заездить решил. Думает, молодая, безответная… И так уже похудела, кожа да кости, глаза совсем испортишь возле компьютера своего! А он все нагружает работой да нагружает!
Но Маргарита уже открывала входную дверь.
Она возвращалась домой в маршрутном такси, мысленно торопя водителя: «Да нажми ты на газ! Ползешь как черепаха!»
Чего вдруг она так заторопилась? После работы никуда не спешила. Зашла к брату в гости, поболтала, потом у родителей сидела, щи-борщи, то да се… Ни разу и на часы не взглянула. Откуда вдруг в ней проснулось это беспокойство? Она едва сдерживалась, чтобы, выйдя из такси, не бежать к дому со всех ног. Ее гнала неизвестно откуда взявшаяся тревога… Чего уж там, неизвестно, очень даже известно!
Просто весь день Маргарита не давала этой самой тревоге высунуть носа, давила ее всеми силами, вот она теперь, на свободе, и распоясалась. «Вместо того чтобы разъезжать по городу, лучше сидела бы в своей квартире. Вдруг кто-то позвонит, а тебя нет на месте?»
А почему, собственно, Маргарита решила, что он позвонит? Ни о чем таком они при расставании не договаривались. С самого начала было ясно, что их встреча разовая, как некое известное резиновое изделие.
«Так, нужно срочно думать о чем-нибудь другом, — уговаривала себя Маргарита, дрожащими руками торопясь вытащить из сумки ключи от квартиры. — Некуда тебе торопиться, некуда!»
Она быстро сунула ноги в тапочки и подскочила к молчавшему телефону, подняла трубку — а вдруг он просто не работает? Тогда и ждать нечего. Вдруг городская АТС какие-нибудь свои работы проводит. Но телефон работал. Маргарита разочарованно положила трубку.
Переодевалась она медленно — в домашние джинсы, футболку. А когда пошла в туалет — совсем спятила! — оставила дверь приоткрытой, чтобы услышать, если телефон зазвонит.
В душ она тоже зашла — освежиться. Казалось, тело все еще подрагивало от пережитого напряжения. Хотя какое напряжение? Прошел рабочий день при сданном накануне балансе. Работа у нее всегда имелась, но именно сегодня Маргарита ничего не делала, на что никто бы ей пенять не стал, даже если бы это заметили…
Откуда-то пришла в голову строчка: «На губах моих до сих пор горят поцелуи его окаянные». «Из „Купца Калашникова“, что ли? Если уж классика стала вспоминаться… А не влюбилась ли ты, Рита Савина, в некоего Максима из микрорайона „Звездный“? Это было бы и вовсе глупо».
А что, если взять и позвонить ему? Просто услышать голос и тут же положить трубку. Он, наверное, ждет следующую дуру, которая тоже захочет праздника.
А если у него телефон с определителем номера? Ну и пусть себе определяет! Случись, он перезвонит, можно сказать, что его номер набрали нечаянно.
Так она себя уговаривала, а между тем рука словно сама собой набрала номер телефона, когда-то указанный в газете. Кажется, с того момента для Маргариты прошла целая жизнь.
Она вспомнила губы Максима, скользящие не вверх по ноге, а, как ни странно, вниз, и как он нежно целовал на ней пальцы и даже пятку… и та сладкая мука, с которой его губы в обратном направлении оставляли на ее ногах просто огненную дорожку, когда они миновали колено, потом бедро… Нет, это невозможно!
Ага, вот она, оказывается, дозвонилась. Но почему он не берет трубку? Может, никто не дал ему домкрат, и он так и стоит на шоссе… Глупость какая! Не стоял же он у обочины целый день!.. Возьми трубку, Максим, откликнись! Но гудки телефона уносились куда-то в бесконечность, туда, где не живет никто, а тем более любовь…
Что, любовь? Неужели она мысленно произнесла это слово?
Вот, Савина, тебя Бог наказал! Нельзя играть в такие игры и шутить с такими вещами, как отношения мужчины и женщины. Подумать только, она легла в постель с мужчиной, которого увидела впервые в жизни! Как проститутка! Только они за это хоть деньги получают, а ей, видите ли, праздника захотелось! Праздника тела? Так он у нее был. Тогда почему Маргарита упорно подключает сюда свою душу, разве она не получила то, к чему стремилась?
