Сима посмеивается, но не слишком обидно.
— Посмотрю, как ты свою жизнь устроишь!
На самом деле в глубине души она понимает, что присутствие в доме одного за другим двух отчимов — трех, если считать с ее гражданским мужем, — не слишком понравится любому ребенку. Валерии в этом смысле досталось больше всех. Правда, никто из них плохо к девочке не относился, но ведь к каждому ей приходилось привыкать, а Лера вообще трудно сходится с людьми…
Что же делать, если Серафима Назарова — человек гордый и не может прощать измены, равнодушия, неуважения… И разве это семья, если все это присутствует?
Если уж на то пошло, лучше вообще подобные семьи не создавать. Но как узнать, глядя на положительного во всех отношениях человека, какой порок обнаружится у него с течением времени? Если бы это было явно с самого начала, многие женщины прежде бы сто раз подумали, выходить ли вообще за них замуж. Все трое ее мужей были такими белыми и пушистыми до свадьбы, оставалось на них разве что молиться, а потом вдруг выглядывало из них такое мурло…
Время от времени Серафиме приходит мысль: а не провести ли оставшиеся годы — тут ей самой становится смешно: можно подумать, она старая женщина! — в одиночестве? По крайней мере ни от кого не зависеть, решать свои проблемы самостоятельно. Но стоит ей остаться одной, как тут же в ее жизни появляется кто-то, с кем у нее рано или поздно устанавливаются серьезные отношения, плавно переходящие в брак…
Глава 3
Вообще, несмотря на уверения подруг, что одиноких мужчин мало, Серафима то и дело с ними сталкивается. Наверное, все дело в ее характере, благодаря которому она с места в карьер начинает участвовать в жизни своего очередного бойфренда. Если у него какие-то болячки, то лечить, если проблемы с работой — помогать найти другую.
Она гладит их по голове, успокаивает, покупает новую одежду — понятно, не на свои деньги, альфонсов она не терпит. Следит, чтобы одеты были всегда чисто. В этом смысле она чистюля каких поискать. Стиральная машина-автомат крутится у нее каждый день — шесть человек, попробовала бы она вручную всех их обстирать!
В общем, не успевает мужчина оглянуться, как уже привыкает к свежим рубашкам, белым носкам — любит она на мужчинах светлые носки. К вкусной еде — Сима хорошо готовит. И к теплой атмосфере семейных обедов-ужинов…
Он начинает бояться, что такой рай может кончиться, и торопится вести Симу к алтарю. Но едва сыгран марш Мендельсона, как ее муж расслабляется — уж теперь-то она от него никуда не денется — и позволяет себе не скрывать более свое подлинное лицо.
Вера думает, что Симе всего лишь везет. На детей — какие они у нее умненькие да симпатичные, на мужчин — чувствуют себя у нее в доме своими, как будто и не ее рук это дело. И что Серафима не ценит своего счастья, не держится за мужей…
Впрочем, что взять с Веры? Как ей объяснить, что везение в ней самой, спит до поры до времени мертвым сном? А может и не проснуться. Если в нем не возникнет необходимости.
— Вов, скажи честно, — допрашивала ночью Сима своего гражданского мужа Владимира, — тебе моя подруга Вера нравится?
— Чего вдруг она должна мне нравиться? — удивился Володька.
— Как — чего? — рассердилась Сима; мужик не воспринимал всерьез ее вопросов и считал, что в них вполне может крыться ловушка. — В конце концов, она — молодая женщина…
— Вообще-то, если разобраться, не очень молодая, — лениво пробурчал он. — Бесцветная, неинтересная. Потухшая какая-то. Впрочем, для того чтобы потухнуть, надо как минимум гореть, а твоя Вера гореть не может. Потому что бетон не горит.
— Ты, Сумятин, как скажешь! — вздохнула Серафима. — Хорошо, что Вера не слышит. А я, выходит, женщина немолодая?
— Я ничего такого не говорил! — сразу стал защищаться Володька. — Ты мне лишнего не шей, у меня и своих грехов хватает!
Что-что, а защищаться он умел. Сима как-то слышала, как Володька в кругу мужчин произносил спич на тему «Женщина — что это такое?».
— Женщина, — вещал он, — такое непредсказуемое существо, с которым постоянно надо быть настороже. Никогда не знаешь, как она истолкует не только твое слово, а даже один звук или одно нечаянное движение. Прощелкаешь клювом, нападет, порвет на куски — и совершенно напрасно надеяться на свою физическую силу…
— А если сразу в рог? — спросил кто-то.
— Бесполезно. Потом будет только хуже. Затаится, выждет момент и так отомстит, мало не покажется!
— Что ж, против нее и противоядия нет? — удивился другой.
— Есть. Ласка и еще раз ласка. А также вид полного раскаяния…
— Это не по мне, — фыркнул самый молодой из мужчин. — Гнуться перед бабой? Не дождется.
— Молод ты еще, пороха не нюхал, — с сожалением заключил Володька. — Ласковый теленок…
— Двух телок… — смачно закончил еще один собеседник, и все они дружно заржали.
«Ты посмотри, Сумятин, юный натуралист!» — подумала тогда Сима.
Этого трезвого взгляда на женщину Сумятину хватало ненадолго, потому что стоило ему выпить, как эти взгляды кардинально менялись. И она всегда ждала этого его «прихода» с неким холодком в груди, который раз за разом выстуживал все большую поверхность ее души, где на место симпатии к Володьке приходило раздражение пополам с ненавистью…
Но сегодня ее гражданский муж был сам душка. Он обнял ее покрепче — правда, не без определенных намерений; у Володьки любое прикосновение означало это самое намерение.
— Ты у меня молодая. Молоденькая. И дашь фору самым молодым…
— Ты лучше не начинай говорить комплименты, — покачала головой Сима, — а то они у тебя почему-то всегда двусмысленно звучат. Если Вера не очень молодая, а я на три года ее старше, значит, я вообще старая?
— Сказал — не гавкай, значит, я собака, а раз собака, значит, сука, а раз сука, значит… Мама, он меня б…ю назвал!.. Сима, это анекдот!
— Что же сделать, чтобы Вера загорелась? — задумчиво пробормотала Сима, не обращая внимания на его негодование.
Володька воспользовался моментом — ну, что Серафима не замечает его телодвижений, и стал потихоньку расстегивать ее пижаму.
— Сима, — начал он осторожно, обжигая ее шею горячим дыханием, — у тебя ведь только нога сломана, а не кое-что другое.
— Кое-что другое мне сломали еще в семнадцать лет, — холодно отозвалась Сима.
— Ты все опошлишь, — сказал он печально.
— А ты, Сумятин, готов на секс в любое время суток!
— Так ведь ночь же.
— Ну и что?
— Так когда, если не ночью? Завтра суббота, рано не вставать. Между прочим, у тебя нога быстрее заживет, если я гормонов подкину.
Она, не выдержав, рассмеялась:
— И куда мне с гипсовой ногой деликатным делом заниматься?
