— Ну хорошо, — Димка не стал долго упираться, — слушай… Я пришел к Бойко… Ты знаешь, кто такой был Бойко? Ныне он покойник, а в недалеком прошлом был хозяином этих мест.
— Я слышала про Бойко.
Вот что значит штатский. Коротко и ясно выражать свои мысли не умеет. Начал с одного, перескочил на другое. Может, ее бывший супруг и был немногословен, но она к этому привыкла, так что уже обычный рассказ пытается сократить и ускорить.
— Твой бывший муж при Бойко был не последним человеком, — не захотел сокращать свой рассказ Димка. — И денег через его руки проходило, скажем так, много… И мне тоже захотелось срубить по-крупному. Только тыркнулся я разок-другой, а к пирогу-то меня не пускают…
— А сколько ты к тому времени у Бойко проработал?
— Не важно. Но ждать мне не захотелось. И тут наши схлестнулись с торговцами дурью…
— Имеешь в виду наркотики?
— Их, родимых… Узел на этом деле такой завязался, не сразу поймешь. Тут еще казаки со своим интересом подсунулись… Так получилось, что на очередную стрелку отправили одного старого бойца и меня вместе с ним, для страшилок.
— Каких страшилок? — не поняла Наташа.
— Ну, страшные рожи корчить, если нам что не понравится. Я тогда, если помнишь, голову брил, качался, ростом меня Бог не обидел. И тут мне выпал случай как раз такой, которого я ждал. В общем, мы вроде обо всем договорились и уже уходили, когда в последний момент один с той стороны незаметно сунул мне в руку бумажку. В ней было написано: «Через тридцать минут в парке у каменной бабы».
— И ты пошел? — удивилась Наташа, совершенно уверенная в том, что о записке Димка никому не сказал.
— А почему не пойти? — фыркнул он. — Вдруг мне собирались рассказать что-то интересное?
— Предчувствия его не обманули!
— Вот именно. Им нужен был сообщник среди наших. За аванс в пять тысяч баксов мне надо было сделать небольшое телодвижение, в результате которого наши крупно пролетали, а «наркомы» получали солидные башли. После завершения дела мне обещали в десять раз больше.
Он неожиданно замолчал, до сих пор, видно, тяжело переживая собственную неудачу.
— Кинули меня. Да еще так нагло, что я ни с кого и потребовать ничего не мог, не раскрывая себя. Только зря я шифровался. Наши все равно меня вычислили. Вот тогда я и кинулся в бега.
— А при чем здесь мой муж?
— Бывший, — раздраженно поправил Димка.
— Пусть бывший, — согласилась Наташа. — Так при чем?
— При том, что это он меня вычислил и своей службе безопасности скомандовал «фас!». Я пытался его разжалобить. Покаялся. Объяснил, что бес попутал. Что мне понадобились бабки и я нигде не мог их достать. А он: «Почему ты не обратился ко мне?» По кочану! Сказать: «Потому, что я люблю твою жену?»
— Какая любовь, Дима? Что ты придумываешь!
Он как будто делал ее своей сообщницей. Как будто теперь Наташа должна была ему все простить, потому что у него такая уважительная причина — она сама. Еще немного, и он прямо скажет, что она во всем виновата.
Разве она с ним заигрывала? Делала какие-то авансы? Чтобы скрыть свое смятение, она сказала:
— И что было дальше?
— А дальше я побежал. Далеко. На юг. Но они меня и там достали… Врачи сказали, что я в рубашке родился. Месяц в челюстно-лицевой хирургии пролежал. Вот там один хороший врач и сделал мне новое лицо. Не бесплатно, конечно. Смешно — то, что я заработал, как раз и пришлось отдать за изменение внешности.
«Не помогли, значит, тебе твои тридцать сребреников? — подумала Наташа. — Не ожидала, что Димка, такой с виду порядочный человек, на все пойдет ради денег…»
— Я сказал себе, что пойду на все, — продолжал он. — Каждый, кто меня обидел в этой жизни, свое получит!
В его голосе звучала истерика. Музыка неудачников. Может, Наташа и сама неудачница, но всю жизнь она старалась и старается держать себя в руках, чтобы так дешево не срываться.
— А где ты был эти два года? — Наташа опять попыталась переменить тему.
— На заработках в Турции, — нехотя буркнул он.
— И как, заработал?
— Мне надо было просто исчезнуть на время. Чтобы обо мне забыли… А эти деньги… Да какие это деньги! Я ведь совсем о других деньгах говорю. О таких, чтобы на них можно было и клевую тачку купить, и домик нехилый, и свою женщину цацками увешать… Ох, погоди, я же совсем забыл!
Он вскочил с кровати, как был голый, и поспешил в прихожую, где висела его легкая куртка.
— Вот, я забыл вручить тебе подарок, — сказал он, вернувшись, и вложил в руку Наташи бархатную коробочку. — Открой!
Она открыла и увидела перстень с рубином. Огромный. Такой, какие, по ее представлениям, любили носить продавцы советской поры. И почти не удивилась, когда увидела на ярлыке цену — 920 рублей — и дату: 1985 год.
— Тебе он в наследство достался, что ли?
— Это всего лишь часть долга, который мне удалось получить… Примерь, — потребовал он несколько поспешнее, чем нетерпеливый даритель.
Его торопливость от Наташи не ускользнула, но она покорно попыталась надеть перстень на средний палец, с которого тот попросту свалился. Слишком был велик.
— Конечно же, я не подумал, что у тебя намного тоньше пальцы, — пробормотал Димка.
— Тоньше, чем у кого?
— Чем у моей бывшей жены, — тут же нашелся он. — Ты ведь помнишь, у меня была жена. Но ничего, в ювелирных мастерских уменьшают кольца до любого размера.
Господи, откуда он взял это кольцо? Наташа с невольной брезгливостью положила подарок Димки на прикроватную тумбочку.
— Спасибо, — с запозданием поблагодарила она.
— Пожалуйста, — сказал он, и лицо его омрачилось.
Он был недоволен ею? Нет, скорее собой. Или тем, как складывались обстоятельства.
— И ты не побоялся вернуться?
— Но ты же меня не выдашь? — ответил он вопросом на вопрос. — Видишь ли, мне пришлось уехать, потому что там, на югах, я встретил Михайловского.
— Нашего Михайловского?
— Вашего! — передразнил он тем же тоном. — Именно Федора Михайловича. И что он мог там делать, как не меня искать? Только когда охотники прибежали, лисы уже и след простыл!
— Вадим, — Наташа строго посмотрела на него, — ты хоть себя слышишь?
— Слышу. Почему бы не поиграть в прятки с нашим суперментом? Он — туда, а я — сюда.
— И тебя не пугает, что ты вступил в конфликт с законом?
— Ха, ты про закон вспомнила! А чем, скажи на милость, занимался твой муж?
— Служил в армии, — твердо сказала Наташа, но внутри ее что-то неприятно кольнуло: не откликается ли ей то решение, когда она убедила себя не вмешиваться в дела своего мужа, потому что такой порядочный человек, как он, подполковник запаса, не может заниматься чем-то противоправным?
