В машине она сгрузила свертки на заднее сиденье и наказала Роме:
— Сиди и придерживай, чтобы они не свалились на пол.
— А мне нельзя ехать на переднем сиденье? — вдруг спросил он.
— По правилам — нельзя, — сказала Наташа, — но когда на улице будет темно, мы это правило сможем нарушить. А сейчас нельзя — милиционеры нас накажут. Хорошо?
— Хорошо, — отозвался он.
Ну да, непедагогичный прием! Ребенок впервые соприкасается с понятием «закон», а добрая тетя тут же популярно объясняет ему, что закон вполне можно обойти! Не потому ли в стране столько граждан, которые его нарушают?
Получается, как в старом фильме «Республика Шкид». Преподаватель словесности, чтобы найти подход к своим ученикам-беспризорникам, пел им на уроке песни вроде «Не женитесь на курсистках, они толсты, как сосиски!».
Наверное, надо прежде кое-какую литературу почитать. Что-нибудь о воспитании. Или вспомнить институтскую контрольную по психологии. Она мысленно вздохнула: видно, далеко ей до совершенства.
— Наташа, — позвал Рома тихо, а она вздрогнула, как будто мальчик крикнул, — а у тебя дети есть?
— Нет, — ответила она так же тихо. — Врачи сказали, что у меня их не может быть. Что я такая уродилась. Понимаешь, как бы инвалид.
Чего вдруг она разоткровенничалась с такой крохой? Неужели он может понять, что значит для женщины невозможность иметь детей?
— А ты можешь взять себе уже готового.
— Как это — готового? — сделала вид, что не понимает, Наташа.
— Ну, такого, у которого нет мамы.
— Знаешь, Ромашка, я все время спрашиваю себя: а смогу ли я быть хорошей матерью? Возьму себе сыночка, а воспитать его как следует не сумею'. Все-таки это такая ответственность…
— Сможешь, — сказал мальчик уверенно, — потому что ты добрая. — И тихо добавил: — Как фея.
У Наташи запершило в горле, и она прокашлялась, чтобы перевести этот совсем недетский разговор на что-нибудь полегче.
— Ты не представляешь, как нас с тобой ждет Кинг. Он пес воспитанный, а с утра небось ему ох как писать хочется!
Вот так, немного грубовато, но с юмором и, главное, отвлечет их обоих.
— А почему ты его на улицу не выпускаешь?
Она могла бы сказать, что с некоторых пор боится за Кинга, потому что один человек, вздорный и мстительный, может попросту его убить. Назло Наташе. Но сказала совсем другое:
— Видишь ли, пес короткошерстный, а сейчас на улице становится холодновато. Простудится.
А сама продолжала думать о мстительности Димки. Теперь, кроме Кинга, у Наташи появился еще один слабый пункт — этот мальчик, за которого она несет ответственность. И кто-то может захотеть диктовать ей все, что угодно, взяв ребенка в заложники.
«Нет, нельзя думать об этом. Пусть Димка и злой дурак, но не совсем же дебил…»
— Разве собаки простужаются? — удивился мальчик.
— Еще как простужаются, — солидно ответила Наташа. — Что ж мне, тогда и на работу не ходить? Позвоню и скажу: «Извините, не могу прийти, у меня собака болеет!»
Теперь они смеялись вместе, хотя, если разобраться, не так-то это было и смешно.
Глава 15
В своем кабинете Ольга беседовала с двумя незнакомыми мне израильтянами. Это были в прошлом наши люди. По-русски они говорили так, как говорят знающие его с детства.
Моя бывшая шефиня давно собиралась работать с Израилем. Правда, с первого захода это не удалось, но теперь, видимо, все получилось.
Ольга сидела за столом, достаточно массивным, чтобы скрывать ее интересное положение. Неужели она не доверяет своему супругу и потому до последнего дня вынуждена таскаться в офис? Или настолько привыкла к своей фирме, что не может без нее обходиться?
«К нашей фирме, — вздохнув, подумала я. — Совсем недавно это была наша с Ольгой фирма!»
Ольга представила меня израильтянам как своего компаньона, забыв употребить эпитет «бывший», и мужчины оживились.
— До сих пор нам не приходилось работать с женщинами, — сказал один из них, тот, что помоложе. — То есть, конечно, были секретари и даже один референт, но чтобы партнеры… В стране явно заметен прогресс…
— Разве наша фирма недостаточно зарекомендовала себя?.. — Ольга всегда начинала злиться, когда слышала подобные рассуждения. Ей казалось, что за ними скрывается то ли сомнение, то ли просто удивление.
— Мы ничем не хотели вас обидеть, — поспешно вмешался другой гость. — Рекомендации коллег, работавших с вашей фирмой, вполне нас устраивают.
— И мы могли бы продолжить разговор вчетвером, за ужином, в отдельном кабинете…
— Мадам — верная жена, увы, — кивнула на меня Ольга, будто дело было во мне — она всегда в таких случаях переводила стрелки на меня, а я уже играла роль женщины холодной и неприступной.
Посетители откланялись, но на ходу приглашение все же повторили. Причем молодой каким-то неуловимым движением сунул мне в руку тисненную золотом визитку.
— Разишь мужиков наповал, пользуясь тем, что подруга не может составить тебе конкуренцию. Ну ничего, через пару месяцев посмотрим! — пригрозила Ольга.
— Через пару месяцев? То есть уже через месяц после рождения Дашеньки ты собираешься работать?
— Почему Дашеньки? Мы с Лешкой собирались назвать дочь Варварой.
— Варварой? Какой ужас! Вы решили испортить девочке жизнь?
— А Дарья, по-твоему, лучше? Не встревай, Шувалова, ты называла своего сына, не спрашивая у меня совета. И вообще, чего это ты с утра пораньше примчалась? Отпуск, могла бы поваляться подольше…
— Муж меня покинул, а одной валяться неинтересно. Опять же кое-какие вопросы покоя не дают.
— Я о них знаю?
— Еще бы! Или вчера ничего этакого не произошло? Между прочим, человека убили.
— А если этот человек давно нарывался?
— Не думала, что ты такая жестокая!
— Я — жестокая?! Да другая на моем месте давно бы лишила жизни эту тварь! Ах да, врач что-то говорил насчет мортуис. Увы, я тоже не могу говорить «хорошо».
— Это меня и волнует — слишком явная недоброжелательность по отношению к погибшей. Ты хоть от милиции свое настроение утаила?
— Нет, размахивала им как флагом! Естественно, сказала правду: что в том доме я первый раз и привел меня туда мой муж.
— Ладно, я не стану бередить твои старые раны. Для начала ответь только на один вопрос: это не ты ее траванула?
Я напоминала самой себе анекдот про прапорщика, которому поручили поделикатнее сообщить солдату Иванову о смерти отца. Прапорщик собрал солдат на плацу и скомандовал: «Те, у кого отцы живы, — шаг вперед! А ты, Иванов, куда прешься?!» Никак не могу избавиться от дурацкой привычки неприятные вопросы задавать в лоб и без всякой подготовки.
