Мне захотелось огрызнуться насчет того, что одна его жена уже дома сидела, но я старалась о прошлом не говорить. Ни о Сережином, ни о своем. Мой быстрый переход от одного жениха к другому, откровенно говоря, до сих пор воспринимался мной с чувством вины.
— Алло, подруга, ты куда ушла?
— Да так, думаю, когда это мы с тобой сможем ходить в фитнес-клуб, — соврала я. Не признаваться же при Сергее, что только что думала о его бывшем сопернике.
— Зато скоро ты сможешь ходить ко мне в роддом, — неловко пошутила Ольга. — А вообще, честно признаюсь, я лежу. Кононов вставать не дает. Ругался последними словами… Хорошо, не последними, но не слишком ласковыми. Он рядом лежит, наши разговоры слушает. Грозится поставить охранника у входной двери, чтобы я не сбегала из дома… Ладно, подруга, закрываем свое бюро частного сыска… Алексей обрадовался. Говорит, наконец услышал от меня разумную речь.
Если бы Кононов знал получше свою жену, то он этому бы не радовался. Мало ли чего вслух произносит Ольга. Главное, она собирается выяснить то, что не дает ей покоя. И она выяснит, можно не сомневаться.
Утром я встала в нерабочем настроении. Ну не хотела ехать в свой магазин, и все тут. Позвонила Корнею, и он напомнил мне, что все равно пятница, и заверил, что сам все сделает, а уже с понедельника, со свежими силами, мы поедем в город, где на местной швейной фабрике для нас подготовлен товар. И что директор уже звонил, меня спрашивал, а Корней с ним о встрече на понедельник как раз и договорился.
Наш дом стоит посреди одного из самых зеленых кварталов частного сектора, так что жить здесь не мешает ни шум машин, ни звон трамваев, который доносится издалека, как и звон колоколов местной церкви.
А еще у нас есть собака, о которой я редко вспоминаю, потому что занимается ею Сергей. По утрам он бегает с Полем на реку, где делает зарядку, в то время как Поль — надо же было так назвать собаку! — носится рядом и пугает птиц. Сейчас, правда, пугать уже некого. То есть вороны сидят высоко, а остальные птицы улетели в теплые края.
В общем, с утра Сергей умчался на реку — он-то не станет устраивать себе поблажек и на работу выйдет, в чем я не сомневалась.
Я заглянула в детскую — Санька еще спал — и пошла в кухню.
Тут как раз и появился Сергей, наскоро поел и уехал, а минуту спустя я выглянула из окна на визг тормозов и увидела, как наша няня опять выходит из роскошной иномарки, кстати, тоже «мицубиси-либеро». Многовато у нас все же японских машин. Где мы, а где Япония, но вот же возят. Пользуются тем, что наше автомобилестроение в загоне.
Когда Аня поднялась в дом, я встретила ее в прихожей.
— Анечка, вашего друга, случайно, не Евгением зовут?
— Нет, — удивилась она, — его зовут Дмитрием. А что, это важно?
— Просто у одного моего знакомого такая же машина, — смутилась я. Девчонка еще подумает, что я за ней шпионю.
— Дима тоже говорил, что видел еще одну похожую, — как-то облегченно улыбнулась Аня, и я подивилась, что она так напряжена.
Я же не монстр какой-нибудь, чтобы выступать против ее встреч с молодым человеком. Конечно, будет жалко, если девушка от нас уйдет, но воспрепятствовать этому я все равно не смогу.
Ноябрь стоял на редкость теплый и ясный, поэтому я надела теплый спортивный костюм, мягкие тапочки, вышла в сад с книжкой, которую купила накануне, и улеглась в гамак, предварительно застелив его старым пледом. Гамак был еще сыроват от росы, и я сама не знала, что мне вдруг приспичило на нем лежать.
Сергей повесил гамак по моей просьбе, но как-то получилось, что летом я так ни разу им не попользовалась. Теперь, как раз накануне нудных осенних дождей, я смогу наконец исполнить свою мечту.
Я услышала, как стукнула дверь детской, и на огромную веранду, которая опоясывала половину нашего дома на втором этаже, на свежий воздух вышла Анечка. Она облокотилась на перила, и я помахала ей из гамака.
В конце концов я стала задремывать — с некоторых пор мне не хватает ночи, чтобы выспаться. Третий год моего замужества все еще насыщен эмоциями — мы с Сергеем часто подолгу не спим, но он в отличие от меня не страдает от хронического недосыпа. И любит цитировать кого-то из китайских мудрецов, который говорил, что воин должен спать четыре часа, женщина — шесть, ребенок — восемь, а глупый человек — десять. Но иной раз мне хочется все же побыть глупым человеком.
Видимо, поэтому я не услышала, как к дому подъехала машина и по дорожке тяжело протопали каблуки. Заставил меня очнуться до боли знакомый голос:
— Безмятежная жизнь! Завидую. Двери настежь, калитка едва прикрыта. Тут, мадам, небось и квартирных краж не бывает.
— Бывает, — лениво пробормотала я и, не открывая глаз, попросила: — Подвинься, пожалуйста, чуть влево, а то солнце в глаза светит. Не пойму, чего оно мечется по небу. Из-за него и тень не стоит на месте… Врачиха же сказала, чтобы ты сняла каблуки.
— Ну ты наглая! — возмутилась Ольга, медленно усаживаясь в плетеное кресло рядом с гамаком. — Я пожалуюсь Лешке, что ты заставляла меня тентом работать.
— Всего лишь козырьком от солнца… Рассказывай, как дела.
— Как сажа бела! Во-первых, израильтяне куда-то подевались со своими компьютерами…
— Появятся. Все равно лучше, чем мы, покупателя они не найдут.
— «Мы»! Ты все еще говоришь — «мы», и это радует…
— Так, а что во-вторых?
Ольга ответила не сразу, и я тут же открыла глаза: раз Кривенко подбирает слова, значит, волнуется.
— Я ездила в центр «Вита».
— И что?
— Ничего не понимаю. Зачем было тратиться, заказывать визитки, да еще такие внушительные, с золотом…
— Ты можешь объяснить мне, о чем бормочешь?
— Нет в этой «Вите» никакого Макарова.
— И телефонов таких нет?
— Телефоны есть. Центр есть. Макарова нет.
— У тебя его визитка с собой?
— С собой.
— Дай-ка посмотреть.
— Чего там смотреть? — разозлилась Ольга. — У меня, думаешь, глаз нет? Или я плохо читаю?
Но я молча держала протянутой руку, так что она все же визитку достала и просто-таки в руку мне воткнула.
Внимательно осмотрев кусочек картона, я осторожно поддела ногтем полоску бумаги и потянула вверх. Под фамилией «Макаров» оказалась совсем другая — «Харитонов».
Ольга смотрела на мои манипуляции, выпучив глаза.
— А как ты догадалась?
Я пожала плечами:
— Вроде дурацкая мысль пришла в голову, потому я и не стала сразу признаваться.
— А если бы кто-то из нас знал настоящего директора?
— Вряд ли он так уж рисковал. Сказал бы что-нибудь вроде: розыгрыш. Или как говорят в американских фильмах: сюрприз!
