Подумала так и спохватилась: «Что я делаю! Мало того что сомневаюсь в его словах, так теперь еще и собралась проверять то, что он говорит?! Вроде совсем недавно я была уверена, что Сергей к этой истории не имеет никакого отношения, но как, оказывается, хрупка эта уверенность! Забыть немедленно! Вон из моей головы, противная мыслишка!»
— Иными словами, ты думаешь, что она могла шантажировать только не очень умного человека?
— Скажу точнее: не очень осторожного. Возможно, того, кто ей доверился, не подумав о последствиях. Или не ожидая такой акульей хватки от молодой женщины.
— Чем же они занимались? Наркотиками, что ли?
Я нарочно высказала сущую на первый взгляд нелепицу, потому что пыталась совместить две смерти, случившиеся со знакомыми нам людьми всего в течение какого-нибудь месяца. И надо сказать, в непосредственной близости от нас.
— Если Свиридов — великолепный хирург, — говорят, он работал в челюстно-лицевой хирургии, — то легко представить, за что он мог брать деньги.
— Я, конечно, не следователь, и логика у меня хромает, но скорее всего Павел Яковлевич делал это не лично, а через Елену. Подумаешь, нечистый на руку врач! Много ли их, чистых?
Простите меня, врачи! Понесло. Отчего-то мне захотелось вывести супруга из себя. Слишком уж он снисходительно со мной разговаривает.
— Вот именно, ты не следователь и логика у тебя хромает…
— Но как говорил юморист: «Ноев ковчег построили любители, а «Титаник» — профессионалы».
— Знаешь, мне неприятен такой разговор, — сказал Сергей с раздражением, что меня удивило.
Эта история не так проста, и отметать сразу незаинтересованность в ней Шувалова только потому, что он мой муж, не следовало.
— У тебя даже тон стал развязным. Поверь, тебе это не идет.
Устыдил. Выходит, не только я идеализирую своего мужа, но и он меня? Что я такого сказала? Об этом все говорят, даже юмористы. Жванецкий, например, заметил, что граждане воруют, страна богатеет. А Задорнов добавил: воровство нужно разрешить официально, как зарплату.
Сергей же Шувалов не может слышать подобных рассуждений от своей жены. В то время как сам далеко не ангел. Воистину, в чужом глазу соринка видна…
— Значит, Сереж, ты думаешь, что Павел Яковлевич не мог убить Елену?
— Теперь думай не думай…
Странно он это сказал, многозначительно, и посмотрел на меня так же.
Да что же он кота за хвост тянет? Мне, значит, заниматься расследованием нельзя, а он информацией делиться не хочет! Министерство внутренних дел и не задумывается, сколько бывших милиционеров в охранных структурах работает. И для них в розыскной работе никаких секретов нет. А раз мой муж такую службу возглавляет, то, естественно, он многое знает.
— Да что случилось-то?!
— Наш хирург тю-тю, последовал за своей медсестрой.
Я думала, ослышалась. Что значит «тю-тю»? В смысле его арестовали или тоже убили?
— Ты можешь говорить без загадок? Он жив?
— Нет. Упал с лестницы. И так неудачно. Убился насмерть. Перелом основания черепа. Мгновенная смерть.
— Как ты странно это говоришь.
— Странно говорю, потому что происшествие странное.
— Ага, еще три-четыре трупа, и убийцу можно будет вычислить по остаточному принципу.
— Никто и подумать не мог, что он опять решится на убийство. Видно, медики прижали парня как следует. И не оставили ему выбора.
— Ты уже знаешь, кто это?
— Догадываюсь.
— Кто?
— Много будешь знать, скоро состаришься!
— Вон ты как!
— Ладно, не сердись, я тебе расскажу. Обещаю. Немного подожди, я вначале для себя все объясню.»
— То есть свой ковчег выстроишь?
— Типа того. Наверное, настоящий следователь над моими рассуждениями посмеялся бы. Этим они и хороши, что до поры до времени можно их не высказывать.
— Раньше ты не казался мне таким скрытным.
— Так нечего было скрывать.
— А сейчас есть чего?
— Послушай, моя маленькая сыщица, чего мне тебя зря пугать? Этак и до истерики недалеко. Ничего страшного нам с тобой не угрожает. Неприятно, согласен, но, как говорят блатные, мы с тобой не при делах. Ничего не видели, ничего не знаем, ни для кого не опасны…
Странно, чем больше Сергей меня успокаивал, тем тревожнее мне становилось. Я даже не смогла как следует расслабиться. У него, как ни странно, тоже появилась в тоне некая развязность. Мол, нам, крутым, море по колено…
В общем, он старался, старался, а потом махнул рукой:
— Что-то у тебя сегодня настроение не то.
— Извини. — Я прильнула к нему.
— Ничего, это бывает. Утро вечера мудренее.
— Что ты имеешь в виду?
— Разрешение на вторую попытку, — пошутил он.
Я с завистью смотрела на спящего Сергея. Как бы ни устал, как бы ни переволновался мой муж, он «отъезжает» мгновенно. Из любых положений: сидя, лежа и, кажется, даже стоя. Закроет глаза — и уже спит.
Странно, что смерть Елены, которую я знала много лет, не поразила меня так сильно, как смерть малознакомого Павла Яковлевича.
Если с натяжкой случай с Быстровой можно было списать чуть ли не на самоубийство, то гибель хирурга потрясла мое воображение. Два трупа — уже закономерность.
А дальше мне представился опьяневший от крови людоед, который теперь ни перед чем не остановится. Кто это? Кто?! Я вспоминала лица гостей и боялась думать о ком-нибудь из них так плохо.
Когда о подобных происшествиях читаешь в газете или книжке, думаешь, что уж с тобой-то такое никак не может произойти. И если это все-таки случается, недоумеваешь: «Ну почему случилось именно со мной?!»
И уже не замечаешь, как сама начинаешь выстраивать свое здание или, точнее, мозаику. Складываешь кусочки, пытаясь воссоздать узор. Благо, как говорит мой муж, что никому его можно не показывать… Значит, Павел Яковлевич догадался, кто убил Быстрову. Может, вызвал убийцу к себе в больницу, мол, поговорить надо, взял за горло, а тот более молодой и тренированный оказался, сильнее его…
В общем, я своими рассуждениями настолько себя взбудоражила, что сон мой и вовсе убрался прочь. Я не стала больше терзать подушку, а потихоньку сползла с кровати, неслышно затворила за собой дверь в спальню и подошла к телефону. Ольга обычно ложилась спать не раньше нуля, а сейчас на часах было только одиннадцать.
Подруга взяла трубку сразу, будто ждала моего звонка, и выдохнула мне в ухо:
— Ну, слава Богу!
— Ты ждала моего звонка?
