— Я за вас подержусь, а то что-то голова кружится, — пояснила она ему.
И больше не оглядывалась, хотя совершенно точно знала, что Валентин смотрит ей вслед.
— Давайте заедем на вокзал, — сказала Наташа, усаживаясь в машину. — Надо взять билеты. Пора ехать домой. Здесь мы все дела сделали.
Билеты оказались и на шестичасовой поезд, и на два часа дня.
— Мы же не успеем собраться, — попробовала возразить Стася, когда Наташа выбрала для отъезда дневное время.
— Успеем, что там собирать. Правда, Люда?
— Как хочешь, — пожала плечами Любавина. — Хотя я тебя понимаю: при таком раскладе мне бы тоже захотелось бежать прочь со всех ног… Неужели он так плох?
— Хуже некуда, — мрачно отозвалась Наташа. — Тот Валентин, которого я провожала во Францию, отличается от нынешнего, как день от ночи.
— Что и требовалось доказать, — резюмировала Стася. — Я рада, что ты приняла верное решение.
Женщины стояли в очереди у железнодорожной кассы, а Любавин отправился к газетному киоску.
— Расстроился, — сказала Людмила, провожая его взглядом. — Он всегда Пальчевскому симпатизировал. Говорил, светлая голова. И тут на глазах мужик гибнет.
— Да кто в этом виноват! — почти закричала Наташа. — Привык, что женщины все за него делают. Если хотите, я даже рада, что приехала и сама убедилась: не того отца выбрала своему сыну. И пока не поздно, эту ошибку надо исправить.
Людмила и Стася переглянулись между собой, но промолчали. Но потом Стася все же не выдержала:
— И как ты хочешь это исправить? Для аборта вроде поздновато.
— Найти ребенку нового отца!
— Отчима, — полувопросительно заметила Людмила.
— Какая разница. По крайней мере есть человек, который не возражает воспитывать моего ребенка как своего.
— Тебе решать, — согласилась Стася.
Людмила не скрывала, что ошеломлена.
Тут как раз подошла их очередь, и Стася протянула в окошко деньги.
— Пожалуйста, два билета до Краснодара.
В поезде Наташа была оживлена и немного взбудоражена. Стася лишь посматривала на нее с удивлением.
— Ты будто довольна своей поездкой.
— Довольна, — согласилась Наташа. — Я перестала заниматься самобичеванием. Поняла, что полгода назад сделала правильный выбор, уехав из этих мест. Человек, склонный к самоуничтожению, ждет лишь повода, чтобы упасть. А потом уже катится вниз по силе инерции.
— В целом заумно, но понятно. Ты хочешь сказать, что им — ихово, а нам — нахово.
Наташа прыснула, но согласилась.
— Приблизительно так я подумала, хотя и другими словами.
— Думаю, что вот таких правильных женщин, как ты, я никогда не пойму, — медленно проговорила Стася. — Ехать за сотни километров, подвергать себя воздействию отрицательных эмоций только для того, чтобы выяснить само собой разумеющееся. Или правильные делают свои выводы не так, как мы, люди греха? Они надевают белые перчатки, все расставляют по своим местам, пальчиками вытаскивают упавшее в грязь, снимают перчатки, бросают их в корзину с грязным бельем и продолжают жить как ни в чем не бывало.
Стася недоверчиво взглянула на нее, но больше ничего не сказала.
В таком вот приподнятом настроении — если уж на то пошло, приподнятым оно быть не должно было, но было! — она и доехала до дома, где на вокзале молодых женщин встречал брат Наташи, которому она позвонила из поезда по мобильнику.
Завезли домой Стасю и поехали дальше, но вовсе не к родительскому дому, как думала Наташа, а все к той же гостинице «Москва».
— Домой я уже не успеваю, — проговорил Валерка. — Посиди в машине пять минут, я быстро!.. Ну не хмурься, Неля уже небось собралась. Я ей снизу в номер позвоню, и все. Мы сегодня в кино идем. На «Статского советника».
Ждать и в самом деле пришлось недолго. Неля ей обрадовалась.
— Наталья Петровна, у вас все в порядке?
— А почему у меня будет не в порядке? — ответила Наташа, но с некоторой отстраненностью.
Она знала, чего ждет от нее девушка. Сообщения о том, что с ее любимым Валентином Николаевичем все в порядке, что Наташа вытащила его из дерьма, в которое он залез…
Но Наташа не служба спасения, а всего лишь беременная женщина, которой и самой нужна помощь и забота. Она собралась рожать ребенка, между прочим, без мужа, и нечего на нее смотреть такими… коровьими глазами!
Неля все поняла и как-то сникла. Она думала, что у Натальи Петровны сразу все получится. И там, где никто не мог ничего сделать, госпожа Рудина добьется успеха легким движением руки!
— Я скоро уеду, — сказала Неля, — через две недели. Погуляла, и будет.
— Ну что ты такое говоришь! — сразу всполошился Валерка, который до того молчал, посматривая на девушку с той особой нежностью, которая выдает подлинное чувство. — Наташа, скажи ей!
Наташа удивленно посмотрела на брата: а он ведь и в самом деле влюблен в Нелю Новикову, обычную работницу с парфюмерной фабрики. Валерий Петрович наконец тоже попался, а то она уже думала, и не женится никогда. Все девчонки были словно не по нему.
— Ты за деревьями леса не видишь, — говорила ему мама. — Доперебираешься!
И вдруг на тебе!
— Не слушайте вы его, Наталья Петровна, — сказала Неля голосом умудренной женщины. При том, что ей самой был двадцать один год, а Валерке двадцать пять. — Это все ерунда. Огни и фейерверки…
— Какие фейерверки! Неля, ну неужели я тебе ни чуточки не нравлюсь? — почти простонал Валерка.
— Нравишься. Только народ не зря говорит: не в свои сани не садись.
— Учиться тебе надо, — невпопад сказала Наташа; теперь, когда Стаси не было рядом — а именно ей она демонстрировала, как удовлетворена своей поездкой и ее результатами, — Наташа впала в меланхолию.
— Коммерческое отделение я не потяну, а на бюджет не поступлю, — вздохнула Неля.
— Я потяну коммерческое, — сказал Валерка. — Выходи за меня замуж.
Неля испуганно ахнула и оглянулась на Наташу. Словно хотела сказать: это он сам, я здесь совершенно ни при чем!
Да что это она своего бывшего технолога чуть ли не обожествляет?
— Ты это брось, — сказала ей Наташа. — Нечего на меня оглядываться.
— Как же так? — горячо откликнулась Неля. — Вы столько для меня сделали. И с жильем. И директор теперь говорит: символ города…
— Кто символ города? — рассеянно переспросила Наташа.
— Я, — смущенно пояснила девушка. — На этикетке туалетной воды и на большом щите напротив химчистки… Получается, куда ни глянь… Может, кому и нравится, а мне неприятно. Как будто я сама себя рекламирую.
