— Нет смысла свистеть, — лениво отзывается Ира. — Тебе до манекенщицы росточка не хватает!
— Понятное дело, не всем же быть дылдами, — парирует Валя.
Я понимаю, что, несмотря на их нарочито разухабистое настроение, девушки встревожены. И Валя вовсе не рвется в манекенщицы. Исподволь она, как и все остальные, наблюдает за моей реакцией.
— Валентина пусть едет, — соглашаюсь я. — Кого еще в этот день не было в городе?
Все молчат.
— Значит, никому больше нельзя и выезжать. Наверняка следователь захочет с вами побеседовать.
— Да что мы-то знаем! — говорит осмелевшая Маргарита. Я не высказала ей свое фе, и она считает, что гроза прошла мимо.
— Милиции виднее, — тяну я задумчиво; знать бы и в самом деле, что случилось, отчего погибла Алина? Попала в руки маньяка, садиста?
Примерно час еще мы прикидываем, кто из девушек где занят и нет ли в их работе чего-то странного, подозрительного, что могло бы вылиться в конфликт с клиентом или представлять какую-нибудь опасность.
Девушки уверяют меня, что ничего экстраординарного не происходит, и я немного успокаиваюсь.
— Ну, езжайте по своим делам, — наконец решаю я, — а мне надо подумать, как нам жить дальше.
На самом деле мне все равно тревожно, ощущение опасности не покидает меня. Я даже почти не вспоминаю о вчерашнем визите ко мне Найденова. И то, как я на него накричала. И как потом он не хотел уходить из моей квартиры, уговаривал, чтобы я позволила ему остаться и спать хотя бы на коврике у двери.
Но после того, что он рассказал, мне было не до шуток. Я просто должна была остаться одна и на досуге поразмышлять, как справиться с этим свалившимся на меня несчастьем.
Я выглядываю на улицу — промозглая сырость снаружи, отсутствие солнца, сразу преображающего все вокруг, конечно же, не способствуют хорошему настроению. Решение непременно остаться одной теперь кажется мне опрометчивым.
Нужно выйти на свет, к людям. Может, выпить чашечку кофе с коньяком? Официально такого в меню нет, но бармен Саша в кафе рядом с моим офисом подает его постоянным посетителям.
Набросив на плечи плащ, я перебегаю под холодным дождем в соседнее помещение, где меня сразу охватывает атмосфера тепла и уюта.
Народу немного, но запах свежесваренного кофе и ароматной выпечки щекочет ноздри. Я прохожу к стойке и слышу, как за мной хлопает входная дверь.
— Теперь народ потянется, — говорю я Саше, — ты же знаешь, у меня легкая рука.
— Тогда скорее уж нога, — посмеивается он. И подмигивает. — Кофе с начинкой?
— С начинкой, — вздыхаю я. — Никак не могу завестись.
— Может, фильтр засорился?
— Ты имеешь в виду мозги? Фильтр засорился, а потому мозги кипят?
— Приблизительно.
Это мы с ним так шутим. Саша кладет на блюдечко два восхитительных, посыпанных сахарной пудрой, рогалика и спрашивает взглядом: я правильно все делаю?
Я утвердительно киваю, забираю свой кофе и рогалики и иду к дальнему столику в углу.
— Мне то же, что и девушке, — слышу я голос какого-то мужчины, но у меня нет желания даже просто обернуться и посмотреть.
В какой-то момент на мои плечи словно положили мешок цемента, так что я иду к столику и не думая покачивать бедрами или вообще показывать осанку, а плетусь, как старая бабка, едва не цепляясь ногой за ногу.
— Разрешите мне присесть рядом с вами? — слышу я чужой голос и поднимаю голову.
И в ту же минуту я ощущаю такой чувствительный укол в сердце, что едва удерживаюсь от стона. Вот почему говорят, что Амур летает вокруг нас с луком и стрелами. Так ранить прямо в сердце может только стрела. Мое закаменевшее, да что там, забронзовевшее сердце пропускает удар! Кажется, на все кафе раздался этот звон, а потом наконечник достигает плоти, вызывая болезненное ощущение в сердце.
Видимо, мужчина тоже почувствовал если и не удар, то смятение, потому что некоторое время он медлит, не сводя с меня глаз. Мне знаком этот их цвет: на солнце голубые, а в приглушенном свете почти синие. Сердце мое начинает биться часто-часто, и отчего-то мелькает слабая мысль: только не ЭТО!
Неужели я обречена всю жизнь лететь на такой цвет глаз, как бабочка на огонь? Кто-то же из нас должен быть рассудительнее…
Где-то на заднем плане мелькает мысль, что у Найденова тоже голубые глаза. Значит, дело не только в цвете?
Если разобраться, мужчина совсем не похож на моего бывшего мужа. Евгений внешне яркий, в самом деле принц, да и только, а этот скорее неприметен… если погасит так внезапно проявляющуюся яркость в глазах. Как много напоминает мне его взгляд! Неужели я никогда не избавлюсь от этого наваждения?
— Как вы себя чувствуете, Ванесса Михайловна? — участливо осведомляется он.
Я выдыхаю наконец воздух, который распирал меня изнутри — слишком глубоко, видно, вздохнула. Оказывается, все просто. Сейчас выяснится, что это всего лишь сотрудник милиции, который решил поговорить со мной в неформальной обстановке. Хотя при чем здесь милиция и его такой знакомый взгляд?
Теперь я могу повнимательнее приглядеться к сидящему напротив мужчине. На самом деле внешность его самая заурядная. Он ничем не отличается от сотен других мужчин, мимо которых я прохожу, как мимо манекенов. Не обращая внимания. Да в толпе я его просто не замечу!
Что-то неладное со мной. Наверное, тогда, еще в девятнадцать лет, влюбившись в Лаврова, я что-то повредила в своей душе. И теперь вот так странно реагирую на самый обычный мужской взгляд.
— Вы кто? — спрашиваю я.
Он молча достает красную книжечку — так и есть, мент! Но нет, я всматриваюсь: Федеральная служба безопасности. И успеваю прочитать: Макаров Сергей Федорович. Надо же, тезка табельного оружия.
Сотрудник ФСБ, этого мне только не хватало! Неужели Алина имела какое-то отношение к этой почтенной службе?
— Сегодня я прилетел из Москвы, — развеивает он мои сомнения.
— Простите, я не посмотрела, какое у вас звание?
— Капитан, — говорит он удивленно.
— Хорошо, что капитан, — бормочу я рассеянно.
— Я думаю, майором было бы куда лучше, — хмыкает он. — А у меня, Ванесса Михайловна, к вам дело.
Так я и знала, что мой визит в Москву добром не кончится. Нашла с кем воевать! Ощущая неприятный холодок под ложечкой, я все же спрашиваю:
— Приехали меня арестовать?
— Вы считаете, есть за что?
Как в Одессе, вопросом на вопрос. Самая удачная тактика беседы.
— А разве мало того, что я вашему сотруднику дала гантелью по голове?
— Ах, значит, это ваших рук дело! — чуть ли не радуется он. — Мы еще думали, откуда у него на голове такая гематома?
