— Пусть будет так, — нехотя соглашается Загоруйко, — раз у современных проституток имеется честь и достоинство.
— Да кто тебе сказал, что она проститутка? — не выдержав, возмущаюсь я. — Порядочная девушка. Если хочешь знать, она даже с мужчинами не жила.
— За что и пострадала, — цедит он уже без улыбки.
— Продолжайте, — говорит ему следователь. — Мы отвлеклись. Итак, после ухода Гершнера вы остались в комнате со своим телохранителем, гражданином Варсисом Меликяном и покойной Карауловой?
— Именно. Я уж не помню, чего такого сказал, что она набросилась…
Не помнит он! Даже того, что он вспомнил, хватило бы вывести из себя даже ангела. Меня он давно уже вывел, и я вынуждена держать себя обеими руками, чтобы не выдавать бушующих во мне чувств.
— А как именно она на вас набросилась? — продолжает допытываться Демидов. — Применила против вас болевой прием?
— Пощечину дала, — нехотя поясняет Загоруйко.
— Пощечину, и только? — изумляется следователь.
— Что значит — и только? Да вы знаете, что впервые в жизни женщина осмелилась поднять на меня руку! И заметьте, не просто женщина, а женщина легкого поведения!
— Караулова не была женщиной легкого поведения, — опять ровным голосом сообщает Демидов, — это подтверждается показаниями свидетелей…
— Тех, что держали свечку? — откровенно издевается Загоруйко. — А иначе как можно свидетельствовать?
— Кроме допросов свидетелей, имеется официальное медицинское заключение, — тем же тоном продолжает следователь. — Караулова была девственницей.
Я вроде невзначай закрываю ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Девственница? В двадцать два года? А я… я даже не подозревала об этом. Почему ни разу я не поговорила с Алиной по душам? Не удивилась, что такая симпатичная девушка ни с кем не встречается?
Наверняка у нее в прошлом была какая-то тайна. Что-то произошло с ней до того, как она стала у меня работать, а я даже не потрудилась об этом узнать. Бандерша! До бандерши мне еще дорасти надо. В том смысле, что уж она подноготную своих девиц знает лучше родной матери…
Как заноза впилась мне в душу: а вдруг это я своим нелюбопытством невольно способствовала ее гибели?! Думать так страшно, и я стараюсь от этой мысли отмахнуться. Этак можно себя во всех мыслимых грехах обвинить…
Загоруйко тоже молчит. Куда в момент девается все его хамство и уверенность в безнаказанности? Он ошарашен. И не готов к такому исходу дела.
— Что было дальше? — опять спрашивает следователь.
— А что было, этого я вам не скажу! — бычится Загоруйко. — Требую адвоката!
— Будет вам адвокат, — соглашается следователь, — но от своих прежних слов вы, надеюсь, не отказываетесь?
— Не отказываюсь.
— Тогда подпишите протокол.
Загоруйко пробегает глазами исписанные листы и размашисто подписывает.
— А мне, честно говоря, ваш рассказ и не очень-то нужен, — хмыкает Демидов. — Вот у меня имеется протокол, подписанный вашим телохранителем: о том, что было дальше. Караулова дала вам пощечину, а Меликян подскочил сзади и схватил ее за руки. Вы нанесли Карауловой два удара в живот и один в голову, а когда она упала, стали бить ногами.
— Что?! — вскрикивает Загоруйко и пытается даже вырвать бумагу из рук следователя. Тот, видно, нажал кнопку, так как в кабинет вбегают сразу двое милиционеров и заламывают руки разбушевавшемуся подозреваемому. Такие плечистые матадоры при разъяренном быке. — Эта кавказская морда посмела меня топить! Ну, он у меня получит. До суда не доживет!
— Надо будет протокол составить, что подозреваемый при свидетелях выкрикивал угрозы в адрес своего телохранителя, — говорит самому себе Демидов. Он чем-то доволен. — Мало ли что…
Глава двадцать седьмая
Сегодня я уложила сына и теперь решаю устроить самой себе разбор полетов. Посидеть — а точнее, полежать — на диване и спокойно обо всем случившемся со мной поразмышлять.
Все равно эти дни я толком не работаю. Как раз самое время разложить все по полочкам.
Но осуществить задуманное мне не удается — по телефону прорывается мой «парень» Найденов.
— Ань, давай встретимся, а то я уже чего-то соскучился.
Знал бы он, чем я занималась прошлой ночью! А как бы он тогда себя повел? Перестал мне звонить? Высказал все, что обо мне думает?
Приходится его этак нежно отшить.
— Устала, — говорю ему сущую правду, — ты даже не представляешь себе как! Давай встретимся через два дня? Я наконец попробую отоспаться. Ты ведь догадываешься, как выглядят женщины после недосыпа?
— Что такое, кто-то мешал тебе спать? — громко пугается он.
— Бессонница мешала, — вру я на голубом глазу. — Только глаза закрою — встает передо мной Алина…
Она и в самом деле все время у меня в мыслях, а об остальном знать ему не обязательно.
— Тебе надо бы сходить к врачу.
— Я сходила. Мне выписали снотворное. Попробую сегодня выпить и поспать.
Это тоже неправда. Я и так засну. У меня есть собственноручно разработанный аутотренинг, который действует безотказно.
— Как там мой тезка? — между тем спрашивает Михаил.
— Спит без задних ног! У него в детском саду было какое-то мероприятие: не то бег в мешках, не то еще какое-то соревнование — праздновали третью годовщину детского сада. Пошел спать даже без напоминания.
— Ну хорошо, два дня я подожду, — говорит Михаил, как капризный возлюбленный. А ведь между нами, кроме поцелуев, ничего не было! И я пока не решила, будет ли вообще, потому что… Бедный Найденов и не подозревает, какое важное событие произошло в моей жизни всего за одни сутки. Надо же, получается, что загадывать впрок никак нельзя. Мало ли что за это время может произойти. А уж за два дня…
Можно было бы мне оправдать свои действия просто: затмение нашло. После перенесенных испытаний. Встреча с родственниками бывшего мужа, воспоминания о нем самом… Но это будет неправдой.
Я встретила человека, похожего на него, мою первую любовь, и загорелась. Точнее, кое-где у меня загорелось. А иначе как можно объяснить столь стремительный роман, совсем, между прочим, не в моем стиле.
Прежде я не только сама так никогда не поступала, но не одобряла и подруг, которые с первой встречи укладывались в постель с мужчиной, едва успев узнать его имя. А одна моя приятельница вообще спросила имя мужчины, когда он уже был у двери. До того обходилась «солнышками», «рыбками» и «зайчиками».
У меня, пожалуй, одно оправдание есть. Я узнала не только имя-отчество, но и фамилию…
На самом деле Сергей Макаров на моего мужа вовсе не похож. И похожи у него даже не глаза, а взгляд. Может, Евгению Лаврову характер бы покруче, и он смог бы работать в ФСБ и вообще заниматься каким-нибудь мужским делом.
