Следующие десять минут протекли, как в кошмарном сне: я отбивалась от кошек и собак руками и ногами, раскидывала, нокаутировала, проявляя чудеса изворотливости и быстроты реакции… Дралась не на жизнь, а на смерть, сама превратилась в дикую кошку, забыла о хороших манерах и любви к братьям нашим меньшим. И отстояла свою неприкосновенность. Часть нападавших, повизгивая и поскуливая, расползлась по углам, оставшаяся свора, не прекращая грызться между собой, скатилась вниз по лестнице.
Плюя на все дурные приметы, я вернулась домой и прямиком направилась в ванную. Сильнее всего пострадали руки и ноги, а также куртка. На лице плюс к ссадине на лбу от осколка кирпича добавилась неглубокая царапина на щеке. Я вспомнила, как рядом с моей шеей клацнули острые желтые зубы какой-то зверюги, и содрогнулась: еще чуть-чуть, и мои неприятели праздновали бы победу…
Громко и грязно ругаясь, я промыла раны перекисью водорода, а затем прижгла йодом. «Ох уж попадись мне в руки те, кто придумал такое изощренное покушение! Уничтожу!»
Исполосованные ноги скрыли черные плотные колготки, царапину на скуле — слой макияжа и темные очки, изодранную куртку заменил короткий замшевый плащ. Уже в коридоре меня нагнал телефонный звонок.
— Да! — рявкнула я в трубку.
Звенящая тишина.
— Советую поберечься! Я иду искать.
— Ты скоро умрешь, — свистящим шепотом возразила мне трубка.
— Не дождетесь! — как всегда, запоздало прозвучал мой ответ.
Из дома я вылетела стрелой, поймала такси и назвала адрес Виолеттиной сестры, стараясь в машине успокоиться и привести свои мысли в порядок. Как, не вызывая подозрения, проникнуть в квартиру Кристины? Вряд ли она знает меня в лицо. Правда, «мачеха» могла подробно описать ту, которая разлучила ее с богатеньким старичком. Но должна же существовать ситуация, при которой Кристина не сможет мне не открыть?
Во дворе ее дома трое пенсионеров резались в домино. Я подошла поближе.
— Не подскажете, как зовут председателя вашего домоуправления?
— А зачем вам?
— Я из службы соцзащиты. На ваш ЖЭК постоянно поступают жалобы.
Мужики оживились.
— Доигралась Аграфена Федуловна!
— Я сам четыре раза писал!
— Давно пора ее под суд отдать: ворует, взятки берет, вымогательством занимается.
— Вчера только новое безобразие придумала: собирает деньги, аж по двести рублей, на установку дверей с кодами. Да на фиг они нам сдались!
— Верно! Раньше без них жили и теперь проживем!
— Да она половину себе заберет, никто же не знает, сколько это стоит…
Я поблагодарила и отошла, оставив развозмущавшихся мужичков перемывать косточки предприимчивой даме. Теперь Виолетта никуда от меня не денется!
Сдвинув очки на нос, растрепав волосы и изобразив сердитое выражение лица, я позвонила в квартиру, где, возможно, прятался мой главный враг. К двери подошли, долго разглядывали меня в глазок, затем недовольно спросили:
— Кто там?
— От Аграфены Федуловны! — грозно начала я. — Деньги за дверь с кодом кто сдавать будет? Пушкин?
— Ой, да я уже отложила! — переполошилась женщина. — Собиралась зайти, но некогда было…
— Всем некогда! — проворчала я, но она уже открывала.
— Заходите.
Воспользовавшись приглашением, я вошла. Кристина оказалась невысокой полной женщиной лет тридцати со смешными светлыми кудряшками и неровно подведенными большими серыми глазами. На сообщницу преступницы она была похожа, как я на Аллу Пугачеву.
— Идемте на кухню, у меня денежки там.
По дороге я заглянула в единственную небольшую комнату. Неубранная постель на диване, а вот раскладушка сложена и приставлена к стене: похоже, Виолетта отсутствует. Ладно, воспользуюсь возможностью и поговорю с ее сестрицей.
— Можете не торопиться.
Я вольготно расположилась на табурете и кивнула Кристине на другой.
— Я ввела вас в заблуждение. Не нужны мне деньги. Я ищу вашу сестру, но вижу, что ее сейчас нет.
Женщина набрала было воздуху в грудь для достойной отповеди, но передумала, махнула рукой и уселась, ссутулившись.
— Ушла спозаранку. А зачем она вам?
— Я подозреваю ее в покушении на мою жизнь и жизнь… эээ… моего отца.
Немного честности плюс капелька лжи — лучший способ общения с людьми такого сорта.
— Так вы Татьяна?
— Наслышаны обо мне? Представляю, что вам наговорила моя юная мачеха!
Кристина провела неухоженной рукой по лбу.
— Я вам благодарна. Не дали моей дурочке тяжкий грех на душу взять. — Помолчала и добавила: — Но на этот раз она ни при чем.
— Раздумала становиться богатой вдовой? — недоверчиво усмехнулась я.
— Поймите же! Она неплохая девочка… Мы ведь из деревни, всегда жили очень бедно, а когда умерли родители, и вовсе туго пришлось. Я поспешила замуж выскочить, помучилась и развелась…
— Но квартиру получили.
Кристина дернулась, как от удара.
— Да что вы знаете! Я на эту вечно пьяную сволочь восемь лет убила, неужто комнаты в четырнадцать метров не заслужила? Из-за нее он меня еще два года по судам таскал.
— Сестра пошла по вашим стопам: выскочила замуж по расчету, а теперь разводится.
— Ей, бедняжке, мало что достанется, — печально вздохнула Кристина. — Хитрюга Гольдберг заставил ее брачный контракт подписать, когда они жениться собрались. Там много было заковыристых пунктов, в частности такой: если Виолетта и Александр Самуилович расстанутся раньше, чем через три года после свадьбы, при этом у них не будет детей, моя сестра может претендовать только на подарки мужа за время совместной жизни — и все! А он ей подарил за два с половиной года десяток платьев да пару золотых колечек. Вот так-то.
— Но не думает же Виолетта полгода прятаться от моего отца? Даже если ее не найдут, в чем я сомневаюсь, их разведут и без ее согласия. У папаши для этого достаточно средств и знакомств.
Моя собеседница помялась, но затем рискнула сообщить:
— Она не думала прятаться полгода. Сказала, ей нужно всего пару дней…
— Для чего? — пожала я плечами. — Прикончить муженька? Она почти добилась успеха.
— Да нет же! — рассердилась Кристина. — Она заявила, что развода не будет, что она всем еще покажет, что ее просто так за дверь не выкинешь. То есть подразумевала, что снова будет с Александром Самуиловичем, так как найдет способ его уломать и раздобрить.
— Ее слова можно трактовать и по-иному.
— Я лучше знаю свою сестру, — отрезала Кристина. — Она хотела торжествовать над Гольдбергом, а не над его трупом. Честное слово, Виолочка передумала его убивать!
