– Но как же мой ребенок? Кто будет заботиться о ней, когда я уйду? – Мама крепко схватила Нони, и у девочки закололо в груди от страха.
– Она пойдет с тобой. Она присутствовала на службе. Дети должны с ранних лет нести расплату за непослушание. Священник тоже пойдет и объяснит свои изменнические действия, – объявил пастор, наслаждаясь их растерянностью. – Ты позоришь свой сан, старик. – С этими словами он оттолкнул патера Майкла.
Старый священник дотронулся до маминой руки.
– Отпустите малышку к ее тетке, прошу вас ради всего святого. – Потом он обратился к констеблям. – Делайте то, что вам приказано, но помните, что есть люди, которые нам сочувствуют. Пошлите сообщение в Уинтергилл. Они позаботятся о нас.
Он прижал Нони к себе и шепнул ей на ухо.
– Оденься потеплее для дороги и возьми что-нибудь поесть; боюсь, скоро снова пойдет снег. – Потом он повернулся к пастору. – Отпусти ребенка, сжалься над ним.
Пастор Бентли не собирался проявлять милосердие.
– Вы все пойдете пешком, как преступники. Суд решит, что делать с вами. Ты, священник, позоришь свой сан. Тебе не стыдно губить души своих прихожан? – Нони испугалась, когда ворон заорал на святого старца.
– Это ты позоришь наш сан своим бессердечием, – храбро ответил патер Майкл. – До здания суда идти долго, да еще в такую скверную погоду. Это тяжело для вдовы и маленького ребенка. Ради Господа нашего и Девы Марии, прояви милосердие. Мы все будем держать ответ на Страшном Суде.
– Молчи, патер. Это мой приход, и мне решать, как усмирять гордыню. Мать должна получить урок смирения, а ребенок поймет, что всякое празднование Рождества запрещено законом. Такой урок она не забудет никогда. – Он поджал тонкие губы. Нони выглянула из-за матери, не понимая слов этого человека, похожего на черного ворона. Ее голубые глаза наполнились слезами.
Ворон долго и сурово смотрел на нее, словно перебарывал свою внутреннюю слабость.
– Я проявлю милосердие к девчонке, но прежде она должна в наказание пройти пять миль.
Патер Майкл поднял руку, протестуя.
– Стыдись, пастор. Не заходи слишком далеко в своих безумствах… Я вижу твой ужасный конец, если ты будешь вести себя так и дальше.
Ворон рассмеялся ему в лицо.
– Я не слушаю твои дьявольские слова.
Мама одела себя и Нони потеплее, но вскоре снова началась метель. От непогоды не спасали даже теплые накидки.
* * *
Поначалу Анона весело шагала, думая, что это какая-то новая игра. Но когда порывы ветра начали швырять снег в лицо, ей стало холодно. Она заплакала и спряталась под плащ матери. Они укрылись от непогоды в амбаре рядом с таверной, где местные мужчины пили эль и веселились. С ними обращались как с преступниками, и Нони плакала, вспоминая свой теплый матрасик и пуховое одеяло.
– Сегодня нам придется спать на соломе. Завтра будет что-нибудь получше, – пообещала ей мама. – Я отдам стражнику наши кружевные воротники, чтобы он купил нам еды. Потом тебя отведут к тете Хепзи.
Патер Майкл выглядел усталым и больным, но он лег рядом с ними и почти не спал, ограждая их от грубых приставаний и насмешек.
Анона куталась в свою теплую накидку и недоумевала, почему черная ворона так рассердилась на них из-за жареного гуся. Полы накидки были мокрые из-за растаявшего снега; в амбаре воняло навозом и сеном. Мама пыталась пристыдить констеблей, которые вели их из Банкуэлл-Хауса. Неужели им не стыдно? Сколько раз папа помогал их семьям? Мама была добра к старому Уиллу Карру и не выгоняла его из дома, хотя он уже не мог работать на нее.
Томас Карр поглядывал в их сторону.
Нони видела, как мама взялась за золотое кольцо с крошечными жемчужинами, единственное, оставшееся у нее. Она всегда носила его на левой руке. Потом мама жестом позвала к себе Карра и протянула ему кольцо.
– Мисс Анона не должна идти с нами завтра, – прошептала мама. – Ей всего восемь лет, она голодная и замерзла. Прошу тебя всем, что для тебя свято, Томас Карр. Отведи ее к моей кузине в Уинтергилл. Кольцо возьми себе за труды. Сделай все, чтобы ее отпустили, умоляю тебя. Сейчас это все, что у меня есть, но если ты выполнишь мою просьбу, потом я отблагодарю тебя.
Он подался вперед и кивнул. Нони видела, что он колеблется.
– Ведь это меньше четырех миль назад через пустошь до Сеттла, а потом по высокой дороге. Мисс Анона будет в безопасности у моей родни в Уинтергилле. – Мама уже умоляла констебля, гладя золотые локоны дочери, завившиеся кольцами в сыром воздухе.
– Мама, мне тут не нравится, – плакала Анона.
– Знаю, но ты вспомни первое Рождество, когда Пресвятая Дева Мария положила своего ребеночка в ясли, потому что не было им места в гостинице. Вот и мы тоже спим в хлеву, как святое семейство, а ты пахнешь как только что родившийся теленочек, а не нашим домом и свежей розмариновой водой. Патер Майкл позаботится о нас. – Мама заплакала.
Последние слова мамы не успокоили Нони, ведь патер был старенький и больной. Но она подумала о маленьком Иисусе, лежащем в яслях, и попыталась успокоиться. Они лежали близко от ночной жаровни, дававшей немного тепла для их замерзших рук и ног. Ночь впереди была долгая. Уставшая Нони пристроилась под боком у мамы, и ей вдруг стало хорошо и спокойно.
– Не теряй надежды, малышка моя. Когда тетя Хепзи услышит о том, что с нами сделал этот пастор, она поднимет шум. Да и суд будет снисходительным к нам, особенно если он сочувствует королю. Тут, в северных холмах, много таких людей. Нам ничего не сделают.
Анона смотрела, как похожий на гусиный пух снег падает на повозки и крыши, она слышала пиликанье скрипки на постоялом дворе. Как быстро снег покрыл их следы. Ей не верилось, что они попали в такую ужасную ситуацию. Конечно, весь этот кошмар ей только снится; она проснется утром и увидит столбики своей кроватки и задернутые из-за сквозняков занавеси.
Томас разбудил их на рассвете.
– Госпожа Нортон, я нашел человека, который едет на север. Он сказал, что они могут подвезти вашу дочку, но только до таверны на перекрестке возле рынка. Оттуда она должна будет добраться до Уинтергилла сама. Это все, что я смог сделать, но не говорите никому об этом; а я скажу, что она убежала среди ночи. – Констебль опустил глаза и тихо добавил: – Госпожа, я думал что наш пастор просто решил вас попугать; а он вон что выдумал. Заставил нас всех идти в такую погоду невесть куда.
– Спасибо, Томас, я не забуду твоей доброты. Просыпайся, маленькая, просыпайся… – Мама будила свою дочку. – Теперь слушай маму… ты сейчас отправишься на повозке до Сеттла и пойдешь в дом к знахарке на Киркгейт. Расскажешь швее Гуди Престон обо всем, что с нами случилось. Попроси ее послать весточку в Уинтергилл. Поживешь у нее, пока госпожа Сноуден не пришлет за тобой. Жди меня там. Ты слышала, что я сказала? Сама ничего не предпринимай. Скажешь хозяйке, что я заплачу ей за все, когда вернусь.
