– И теперь ты хочешь пнуть собаку, когда она заболела? – рявкнул старик.
– Вовсе нет, – возразил ему Джосс. – У меня это не мимолетное увлечение, а искреннее желание сделать мисс Сюзанну моей супругой и оказать ей почтение, которого она заслуживает. Мне больше никто не нужен, – заявил он со всей убежденностью, на какую был способен, но про себя сомневался, не зашел ли слишком далеко, а то ведь ему и на дверь могут показать.
– Молодой человек, мне нравится, когда парень знает, чего хочет. Но Сюзанна не из тех, с кем можно забавляться. Она все, что у меня осталось. У меня нет для нее богатого приданого, если тебя интересует именно это. – Эдвард Карр дернул за звонок, вызывая в комнату свою любимую дочь. Сердце Джосса бешено стучало в груди; он понимал, что в этом жесте – вся его надежда.
Она пришла, спокойно села, снова выслушала его соболезнования, не сказав ни слова. От переживаний Сюзанна сильно похудела и повзрослела, но в его глазах была прежней красавицей.
Она молча выслушала его робкое, с запинкой, предложение. Он попросил ее пройтись с ним по саду. Сюзанна кивнула и встала, смутившись; потом повела его в сад. Был разгар лета, каскады роз источали восхитительный аромат.
– Все это крайне неожиданно. Я не могу быстро принять решение. Боюсь, твой выбор весьма неудачный… Я совсем не знаю фермерской жизни и не умею работать.
– Я не прошу тебя быть служанкой.
– Мне надо все обдумать… но ты получишь ответ в конце месяца.
* * *
Дни медленно тянулись и складывались в недели, а ответа все не было. Джосс уже стал думать, что все его труды напрасны; что все это бесполезные, дорогостоящие и экстравагантные проявления его тщеславия.
Иногда, когда он корпел над счетами, пытаясь сбалансировать растущие траты, он откладывал в сторону ручку и со вздохом думал, что его возлюбленная не торопится под венец. Но тут же упрекал себя в черствости. Разве она не лишилась своего будущего, полагавшегося ей по праву? Слишком рано ждать от нее ясности духа. Тогда он утешался словами пастора: время – лучший лекарь. Конечно, естественно, что она колеблется. Если она согласится, ей нужно дать все ткани и мебель, сколько бы это ни стоило. Даже ее кровать и мебель придется перевезти из Банкуэлла в Уинтергилл или изготовить такие же, чтобы она чувствовала себя в привычной обстановке.
Доводя до конца свои строительные работы, он молился, чтобы все сделанное принесло свои плоды. А Сюзанна все не появлялась. Наконец, в один пасмурный день она прискакала верхом, одна, одетая в простой серый шерстяной редингот, с вуалью на шляпке.
Джосс работал во дворе, его голенища были покрыты коровьим навозом. При ее появлении он смутился и не мог поверить, что она приехала.
– Я приехала, чтобы навестить твою маму, – объявила Сюзанна, словно это было обычным делом.
– О-о, угу, – прохрипел он, понимая, что они не готовы к такому визиту.
Она удивленно поглядела на дом.
– Я едва узнаю ферму. Она так расширилась.
Джосс снял шапку и усмехнулся:
– Пойдем к фасаду дома, и ты увидишь, что мы там сделали. Конечно, не хватает советов леди… Мать, мисс Сюзанна приехала к тебе с визитом…
Его мать была невозмутима.
– Заходи, милая, и присаживайся. Чем мы обязаны такой чести? Ты хорошо себя чувствуешь? Последние месяцы выдались для тебя печальными.
Сюзанна наклонила голову.
– Я здесь, чтобы ответить на предложение. Если я стану женой фермера, мне надо научиться работать на кухне и в маслобойне. – Она улыбнулась, смутившись, и взглянула на Джосса. А его сердце разрывалось от любви; он понимал ее мужество, которое требовалось для такого шага.
Они поженились перед Рождеством. Джосс лопался от гордости, когда его невеста переступила порог его нового дома. В новом, импозантном холле он увидел свернутый в трубку лист, лежавший на столике красного дерева. Он понял, что это подарок, взял его в руки и с восторгом развернул под взглядами окруживших его гостей. Это был тот самый рисунок водопада Ганнерсайд Фосс.
– Откуда у вас это? – спросил пастор Сими, с интересом разглядывая рисунок. – Вне всяких сомнений, это рука господина Тернера… знаменитого художника.
Джосс вгляделся в пейзаж, и его щеки покраснели от удивления.
Тогда Сюзанна рассказала про то, как когда-то юный Джосс повстречал на берегу реки лондонского художника, и подчеркнула, что рисунок действительно сделан на землях Сноуденов. Все были поражены тем, что такой прославленный художник когда-то почтил своим присутствием эти места, и предположили, что зарисовка была подарком. Джосс не стал их разубеждать… Тем более что почти все в рассказе Сюзанны было правдой. Никто и не догадается, как все произошло на самом деле.
Набросок был помещен на всеобщее обозрение наверху, в салоне, на почетном месте. Он повысил престиж Уинтергилла, раз даже такой знаменитый художник делал возле него свои наброски. А еще было правильно, что супруга Джосса окружила себя дорогими вещами. О какой цене могла идти речь, если она подарила ему сыновей и украсила стол тишиной и хорошими манерами.
И он ничего не говорил, даже когда считал ее покупки излишне экстравагантными и броскими. Она многократно отблагодарила его за это своей набожностью, милосердием и заботой о бедняках. К тому же она была хорошей экономкой. Она надзирала за работницами, чтобы молочные продукты получались безукоризненными, а кухня славилась хорошей выпечкой.
Иногда Джосс ловил себя на том, что он смотрел с благоговением на рисунок. Тот говорил о величии Божьих творений, о красоте Йоркшира, процветании дел у Джосса и воровстве стоимостью в шестьдесят гиней. На Страшном Суде он понесет наказание за эту кражу, но не теперь, не теперь…
* * *
Сюзанна больше не могла сидеть на этой нескончаемой церковной службе в канун Рождества, на сквозняке. Ей надо быть дома, ее сердце сжималось от страха; зря она не осталась со своим больным мальчиком. На этот раз Уильяму не помогали ни лекарства, ни пиявки.
Ее первенец родился через девять месяцев после свадьбы. После этого их счастье стало полным, хотя сын рос слабым и часто болел. Лишь после рождения других сыновей она увидела, какой Уильям слабый и худой. И все по ее вине.
Зачем только она, с ее большим сроком беременности, решила в то зимнее утро прокатиться на лошади. Хотя верховая езда по холмам давала ей незабываемое ощущение свободы. Она не привыкла ни в чем ограничивать себя и на новом месте, а Джосс был идеальным супругом, о каком можно было только мечтать.
Ее дом был полон света и красивых вещей. Другие женщины делали грязную работу, а она с гордостью поставляла на рынок великолепные сыры и сливочное масло. Она зорко надзирала за девушками, работавшими с молоком. Ах, зря она поехала на прогулку в то туманное утро! Тогда она заблудилась, но не повернула назад – ей хотелось увидеть своими глазами то, о чем говорила одна из девушек в сыроварне.
