Агнес любила это место. Тут неподалеку она танцевала у костра в июньскую ночь, тут Джейк попросил ее стать его женой. Хорошо бы посидеть и отдохнуть, и уж потом идти под гору к поселку землекопов. Она радовалась, что уговорила Джейка и его отца петь рождественские гимны без нее.
Минувший год был омрачен болезнью и кончиной Сюзанны. Джосс сразу постарел от горя, но Агнес знала, что ее свекровь ушла в иной мир со спокойной душой. Своего сына, Уилла, они назвали в память о рано умершем дяде.
Ей не стоило терять время в такое занятое утро, но Уилл и Джо затеяли игру и не хотели уходить.
– Мама, гляди, что я умею! – крикнул Джо. Агнес поставила коляску и хотела побежать за сыном. Склон был пологий; Агнес лишь на секунду отвела взгляд, но тут же похолодела от страха. Они были не одни: кто-то наблюдал за ними из-за стены.
– Эй, кто там? – закричала она. Мальчишки прекратили игру и бросились к ней, почувствовав ее испуг. – Я знаю, ты там. Я тебя не боюсь. – Возможно, это был лишь пьяный землекоп, отсыпавшийся после выпитого, но все равно неприятно.
Она запела вполголоса старинные молитвы-обереги. Не бойся… Установи защиту… стой смело. Вдруг коляска сама собой покатилась вниз по склону, набирая скорость, словно ее толкнула невидимая рука, ведь не было ни малейшего ветерка… Словно кто-то толкнул ее дочку на верную гибель, чтобы она разбилась о каменную стену. С бешено бьющимся сердцем Агнес помчалась за ней вдогонку.
– Стой, ради Христа и всех ангелов! Отпусти моего ребенка! Я прокляну тебя до конца времен, если ты причинишь вред моей дочке! – Так она бежала с криками, понимая, что с каждой секундой маленькая Мэри все ближе к камням и смерти. – Задержи ее… Тут тебе не место… возвращайся туда, где ты должна быть… в свое время… Я знаю, кто ты… Ступай домой. Не убивай то, что тебе не принадлежит… Я не позволю тебе забрать у меня дочь!
Она беспомощно смотрела, как коляска подкатилась к старинной стене, защищающей в непогоду стадо, и ударилась в нее. Мэри выпала из ремней, перевернулась в воздухе и упала на траву.
Агнес пронзительно закричала от ужаса, боясь даже смотреть в ту сторону, но тут же услышала испуганный рев малышки и бросилась еще стремительнее, опасаясь самого худшего. Мэри, испачканная травой и соломой, удивленно раскрыла глазки. Ее падение смягчила теплая одежда – гетры, рейтузы, теплое пальто с мехом и толстый капор.
Уилл и Джо ревели во весь голос, Агнес тоже ревела; к ним добавилась и Мэри. Агнес прижала девочку к груди, ощупала, нет ли каких травм, но ничего не обнаружила.
– Спасибо тебе, спасибо, – молилась она. Призрак исчез. Агнес победила в этом поединке воли. Стенка остановила коляску, на которой появилось несколько незначительных вмятин. Самое дорогое Агнес прижимала теперь к своей груди. Она вся дрожала в изнеможении, но испытывала торжество. Теперь она позаботится, чтобы неприкаянная душа больше никогда не решилась на такое фокусы.
Ты должна все записать на бумаге, подумала она. Сюзанна была права. Агнес должна защитить будущих Сноуденов от таких опасностей. Мэри, Джозеф и Уилл уже защищены, но что будет с их детьми и с детьми их детей?
* * *
Когда Агнес добралась до поселка землекопов, все уже закончилось. Она была бледная и взволнованная. По дороге у них было происшествие с коляской, и теперь она отказывалась сажать в нее Мэри. Но Джо и Уилл даже подрались из-за того, чья очередь в ней ехать.
Они ехали от фермы к ферме, нанося визиты, и Джекоб чуть не лопнул от жаркого и пирожков, тортов и пудингов. Никто не мог сказать, что люди из Долин не умели праздновать Рождество.
Джекоб гордился тем, что первым поставил роскошную рождественскую елку со свечками, мерцавшими на ветвях. Рядом на всякий случай всегда стояло ведро с водой. Он напечатал поздравительные открытки с каретами и лошадками, несущимися по заснеженной дороге, и рассылал их по местной почте.
Праздник удался на славу, веселье продолжалось весь вечер, от топота танцоров качались картины на стенах. Агнес немедленно повесила вместо рисунка Тернера новый «портрет» их телки-призера. Джосс посмотрел на это, но промолчал, а у Джекоба не хватило духа остановить жену. Рисунок он отдал отцу, чтобы тот повесил его у себя.
Забавно, что каждый год он просыпался наутро, на второй день Рождества, с раздутым брюхом и языком как терка, но не жалел об этом. Надо было видеть лица детей, когда они выуживали из чулка дешевые свистки, мандарины и монеты. Дети с фермы получали деревянные игрушки и Ноев ковчег. Агнес всегда получала какую-нибудь безделушку от ювелира – брошь, заколку или браслет. Он с радостью подарил бы ей солнце или луну с неба.
Когда дети уснули, он обнаружил, что она ходит по своему аптекарскому огороду, ежась от холода, и глядит на звезды.
– Темнота рассеивается, и новая жизнь возрождается, – вздохнула она. – Благослови нас Господь. – Потом, повернувшись к нему, улыбнулась с искоркой в глазах. – Пойдем, посиди со мной у святочного огня, мой личный мистер Рождество, и давай выпьем чашу веселья.
– Чашу, которая веселит, но не опьяняет, – добавил он, подумав о чае; она улыбнулась и вздохнула.
– Эта ночь требует чего-то особенного. Мне хочется, чтобы ты попробовал мой новый рецепт из наших ульев, – сказала она, и он кивнул. Как он мог отказаться? Ее эксперименты были всегда потрясающе вкусными, пусть даже на следующее утро оборачивались острой головной болью. Он никогда не мог понять причину. Впрочем, лучше и не знать, но он был уверен, что Господь не осудит их за шутки и веселье в такой великий день.
* * *
Ник встрепенулся и понял, что задремал. Он взглянул на тонкий, как паутина, почерк. Так, моя прабабка действительно была колдуньей. Тут много страниц с наставлениями и рецептами, которые взорвут рынок оккультной продукции. Но все же он хотел сохранить их у себя. Ведь они были спрятаны по определенной причине и сохранились до его дней; их не сожгли, как это легко могли сделать его набожные предки.
«Как усмирить неупокоенный дух». Значит, их тоже донимала старая карга.
«Как сделать защищающий круг, когда просыпаешься…». Сколько времени продолжалась эта дребедень? Столетиями, раз его предки беспокоились об этом. Неудивительно, что Агнес и Джекоб выглядят такими неприветливыми на их портрете, висящем на лестнице в холле. Там даже нарисовано место, которое он узнал. При чем там кельтская стена? Почему она окружает его? При чем там звезда? Будет время, он разберется с этим внимательнее. Не то чтобы он верил хоть слову, но все-таки…
* * *
Хепзиба вздыхает, видя, как с ее глаз исчезают коробки. Хозяин постепенно уносит из дома все, что ей дорого. Конечно, ради семьи, но некоторые вещи лучше не трогать. Некоторые безделушки могут принести кучу монет, но старинные рецепты хозяйки дома не должны покидать это место. Она служила ему на свой лад. А во времена Хепзибы ее бы сожгли на костре.
Мы все оставляем знаки нашего присутствия: дубовые шкафы, лавки, оловянную посуду, картины, салоны и камины. Эта цыганская девчонка была необузданной душой, которая, подобно выросшей на воле лошади, требовала крепкой руки ее хозяина, но зато она долгие годы защищала свою семью от темных сил.
