– Так что насчет эля?
От неожиданности Филипп вздрогнул. Слегка нахмурившись, он в приглашающем жесте повел рукой в направлении библиотеки.
К тому времени, как Антония достигла дверей спальни, ей наконец удалось восстановить дыхание. Она и помыслить не могла, что ее маленькое предприятие потребует стольких усилий. Живот скрутило узлом, а бедное сердце еще частило. Обычно девушка не страдала такой нервозностью.
Нахмурив брови, она открыла дверь. Окна были широко распахнуты, в занавесках запутался легкий ветерок. Просторную комнату заполнили летние запахи – зеленой травы и роз с легким ароматом лаванды, доносившиеся из небольшого итальянского садика внизу. Плотно закрыв дверь, Антония пересекла комнату. Она оперлась обеими руками на подоконник и, глубоко дыша, наклонилась вперед.
– Это же ваше лучшее муслиновое платье!
Резко обернувшись, Антония обнаружила свою служанку Нелл, которая стояла перед открытым шкафом. Худощавая и угловатая, с совершенно не шедшим ей пучком на гладко зачесанных седых волосах, женщина была занята тем, что развешивала одежду хозяйки. Завершив работу, она повернулась и, грозно уперев руки в бока, спросила:
– Разве вы не хранили этот наряд для особого случая?
Антония попыталась скрыть улыбку; пожав плечами, она повернулась к окну:
– Мне захотелось надеть его именно сегодня.
– В самом деле? – Прищурившись, Нелл стала раскладывать носовые платки. – Это ведь хозяин только что приехал?
– Да, барон Рутвен. – Антония прислонилась к окну. – С ним его друг мистер Сэттерли.
– Всего один?
Тон служанки показался Антонии подозрительным. Тем не менее она улыбнулась:
– Да. Они оба будут присутствовать на обеде. Мне нужно решить, что надеть.
Нелл фыркнула:
– Это не займет много времени. Если вам придется провести какое-то время в обществе джентльменов из Лондона, то подойдет либо розовое платье из тафты, либо шелковое бледно-желтого цвета.
– Шелковое, – решила Антония. – И еще я бы хотела, чтобы ты красиво уложила мне волосы.
– Само собой. – Нелл закрыла дверцы шкафа. – Я только спущусь вниз, чтобы помочь остальным слугам подготовиться к приему гостей, а затем вернусь к вам.
– Хорошо, – пробормотала Антония, прислоняясь головой к прохладному стеклу окна.
Нелл скрыла улыбку и направилась к выходу. Она уже коснулась ручки двери, но немного помедлила, с любовью разглядывая хрупкую фигурку у окна. Антония не пошевелилась; на мгновение Нелл прищурилась, но затем черты ее лица разгладились.
– Следует ли мне передать мистеру Джеффри, чтобы он переоделся к обеду?
Этот вопрос резко вывел Антонию из задумчивости.
– Святые небеса! Я совсем забыла о нем.
– Кажется, впервые в жизни, – прошептала Нелл.
Антония сосредоточенно смотрела на столбик кровати, не услышав замечания своей верной служанки.
– Не забудь предупредить его, чтобы не спускался к столу, уткнувшись носом в очередную книгу!
– Не волнуйтесь, мисс, я прослежу. – Решительно кивнув, служанка удалилась.
Как только дверь захлопнулась, девушка снова посмотрела в окно, позволив взгляду затеряться в неповторимой красоте здешней природы. Антония очень любила это поместье. Ей казалось, будто она вернулась домой; подсознательно она понимала, что ее истинное место вовсе не в своем имении Мэннеринг-Парк. Нет, сердце ее всегда оставалось здесь, в Рутвене, среди плавных переливов холмов, окруженных старыми деревьями, которые вечно несли свою стражу на подступах к дому. Именно эти чувства, а также искренняя привязанность к Генриетте повлияли на ее решение.
Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось самой задуматься о будущем. В двадцать четыре года выбор ее был невелик; совершенно прозаичные надежды привели ее в этот дом.
Филипп, лорд Рутвен, должен в скором времени жениться.
Антония поморщилась: ее неожиданная реакция на его появление все еще была свежа в памяти. Но в четко продуманном плане не было места малодушию; днем она сделала только первый шаг. Ей придется и дальше играть свою роль – она никогда не простит себе, если хотя бы не попытается. А если Филипп не сделает выбор в ее пользу – что ж, так тому и быть.
Вспомнив о своем обещании сообщить тете о его приезде, она покачала головой. Глядя в зеркало, принялась взбивать кудри, снова и снова мысленно возвращаясь к поведению Филиппа при ее появлении. По меньшей мере, ей удалось привести его в замешательство – в данных обстоятельствах это можно считать хорошим знаком.
Для вящей уверенности повторяя себе эту мысль, она направилась в комнаты тети.
Внизу, в библиотеке, подкрепившись долгожданной кружкой превосходного эля, Хьюго решил, что настал подходящий момент задать мучившие его вопросы.
– Мэннеринг, Мэннеринг, – задумчиво проговорил он. – Никак не могу вспомнить эту семью.
Резко оторванный от мечтаний о самых прелестных губках, которые когда-либо видел в своей жизни, Филипп отставил в сторону опустевшую кружку.
– Йоркшир.
– А, тогда все легко объясняется, – глубокомысленно произнес Хьюго. – Те самые дебри на севере Англии.
– Все не так плохо, как тебе кажется, – возразил Филипп, откидываясь на спинку кресла. – Как я понимаю, Мэннеринг-Парк – довольно значительное поместье.
– Тогда что эта прелестница Антония здесь делает?
– Это племянница Генриетты, отец Антонии был единственным братом моей мачехи. Лорд и леди Мэннеринг часто гостили у нас. – Филипп снова вспомнил прошлые годы и словно вживую увидел перед собой, как юная девушка с длинными густыми волосами едет верхом на лучшей лошади его отца. – Они обычно оставляли Антонию у нас, пока сами отправлялись на светские рауты. Она все время здесь крутилась.
Смеющаяся и вечно болтавшая о пустяках, она тем не менее вовсе не раздражала его. Филипп был старше Антонии на десять лет, но это обстоятельство никогда ее не останавливало; он просто не мог побыть в одиночестве, Антония всегда была рядом. На его глазах из восхитительного, не по годам смышленого ребенка она превратилась в очаровательную умную девушку. Теперь ему придется привыкать к новой Антонии, от недавней встречи с которой он до сих пор не может перевести дух.
– Они перестали приезжать после смерти ее отца. – Филипп сделал паузу, подсчитывая в уме. – С тех пор прошло восемь лет. Леди Мэннеринг была буквально сражена несчастьем и перестала выезжать в свет. Генриетте же всегда нравилась Антония. Мачеха постоянно посылала ей приглашения, но, видимо, леди Мэннеринг не находила в себе сил отпустить дочь.
Хьюго вопросительно приподнял брови:
– Значит, мисс Мэннеринг каким-то образом удалось ускользнуть из-под опеки своей матери?
