— Нет, узнал за день до вас, — мрачно посмотрел на меня Дюкин, — Альберт запретил Веронике распространяться на эту тему. Так она сказала…
— Акции перейдут в ее собственность?
Дюкин кивнул.
— И как она планирует с ними поступить? — полюбопытствовала я.
— Понятия не имею. Ей сейчас не до этого, — пронзил меня своим острым взглядом Степан Федорович.
— Хорошо, я с ней поговорю. Разумеется, когда она немного придет в себя. А что за человек ваша невестка?
— Знаю точно, Альберта она любила, старалась всегда ему угодить. Порядочная женщина. Я ей не то чтобы симпатизировал…
«Да, конечно, такой жесткий человек, как вы, — обратилась я мысленно к своему собеседнику, — не способен просто симпатизировать».
— …ну, как бы это объяснить… Я не замечал в ней каких-либо отрицательных качеств, — неуклюже закончил Дюкин.
— У них была дружная семья?
— Вполне, хотя Альберт, как мне кажется, недостаточно уделял Веронике внимания.
— В чем это выражалось?
— В разных пустяках. Иногда он приходил обедать без нее. Я, конечно, был не против… Даже наоборот… Женское общество, знаете ли…
Он тяжело вздохнул.
— Понятно, — через силу улыбнулась я, заподозрив в моем собеседнике ретрограда, — сколько лет они прожили вместе?
— Пять, — бросил Дюкин.
Домработница принесла чай. Составив с подноса две фарфоровые чашки, сахарницу, тарелочку с лимоном, сливки, она удалилась.
— Угощайтесь, — холодно произнес Степан Федорович, и мне тут же расхотелось пить чай.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.
Хотелось курить, но у хозяина, по-видимому, не было этой пагубной привычки, поскольку пепельница в мое поле зрения не попала. Я вынула сигарету и разминала ее пальцами, думая, стоит ли спрашивать разрешения или нет.
— Если хотите, можете курить, — заметив мою нерешительность, снисходительно произнес Степан Федорович. — Сам я давно с этим завязал и вам советую.
Он довольно легко поднялся с кресла, достал из шкафа огромную хрустальную пепельницу и поставил на столик рядом со мной. Такие пепельницы я иногда видела в правительственных кабинетах. Дюкин снова занял свое место и поднял чашку с чаем, предварительно добавив в нее сливки и сахар.
— Еще несколько вопросов, Степан Федорович, — я с удовольствием закурила. — В принципе, на первый вопрос можете не отвечать, но мне хотелось бы знать, почему вы обратились к частному сыщику, а не доверились милиции?
— Потому что мне нужен реальный результат, а не отписка, — резко ответил Дюкин, едва не расплескав содержимое чашки. — Чтобы вам, девушка, было более понятно, могу добавить, что я долго работал во властных структурах, еще до перестройки, и знаю о методах работы милиции не понаслышке. Не хочу сказать о них ничего плохого, они могут отыскать иголку в стоге сена, но для того, чтобы их раскачать, нужно приложить немало усилий. Дешевле и спокойнее для меня обратиться к частному детективу, что я и сделал. Мне посоветовали нанять вас, всячески превознося ваши способности, но я, честно говоря, не совсем уверен, что вы мне сможете помочь.
— Я к вам на работу не напрашиваюсь, — меланхолично пожала я плечами, — найдите другого сыщика.
— Нет, — категорично заявил Дюкин, — вы отыщете убийцу моего сына, или вашей карьере детектива придет конец. Во всяком случае, в нашем областном центре.
Я уже подумывала о том, чтобы послать к черту этого властного старика, возомнившего о себе невесть что, но, пока я размышляла, Дюкин добавил:
— Прошу простить за резкость, — выдавил он из себя, — я все еще представляю себя в одном из больших кабинетов. У вас, кажется, были еще вопросы?
Раз он соизволил извиниться, я сделала вид, что пропустила мимо ушей его угрозы, тем более что это мне ничего не стоило.
— Давайте кое-что уточним, — как ни в чем не бывало сказала я, — вы говорите, что вашему сыну угрожали…
— Так сказала моя невестка, — сухо заметил он.
— А с сыном вы об этом не говорили?
— Я узнал об этом только после его смерти.
— Что вы почувствовали, когда узнали об угрозах?
— Не знаю, — пожал он плечами, — сейчас многим угрожают, иногда угрозы так и остаются угрозами, но, видимо, в случае с Альбертом действовали серьезные люди.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Я могу только предполагать, — медленно произнес Степан Федорович, — не знаю, будет ли это вам полезно.
— Говорите, я постараюсь разобраться, — бросив окурок в пепельницу, я взяла чашку с чаем.
Дюкин немного помолчал, глядя куда-то мимо меня, а потом сказал:
— В принципе, мы с Альбертом были не слишком близки, он не всегда был со мной откровенным, но у меня, конечно, есть свои мысли. Не думаю, что у него были конкуренты как таковые, то есть люди, которым он мешал. Тем более что он не проводил на канале какой-то определенной политической линии. Я немного знаю о работе канала… со слов Альберта, ведь деньги на оборудование дал ему я, а он перед этим поделился со мной своими планами. Сначала дела шли не слишком гладко, но в дальнейшем, когда набралось достаточное количество рекламодателей, все наладилось, и Альберт возвратил мне деньги, и даже с процентами. Мне думается, что борьба могла вестись компаниями, которые давали рекламу: возможно, кого-то не устраивали расценки, кто-то мог быть не доволен выделенным временем.
— Вы могли бы назвать кого-то конкретно? — прервала его я.
— Нет, — Дюкин выпятил губы.
— Другие версии у вас есть?
— Если его смерть связана с угрозами, — задумчиво произнес Степан Федорович, — я бы мог предположить, что это были какие-то вымогатели, хотя в этом случае, я думаю, Альберт посоветовался бы со мной.
— Но он этого не сделал?
— Нет. Он вообще не говорил мне, что ему угрожают.
— Ладно, — кивнула я, — в общих чертах картина мне ясна. Дальше я буду действовать самостоятельно. Мне понадобятся телефоны и адреса ближайших родственников Альберта и его сослуживцев…
— Об этом я уже подумал, — Дюкин вынул из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. — Здесь все, что вам может пригодиться.
«Предусмотрительный дяденька», — подумала я, пробегая глазами список.
— Вот деньги, — из внутреннего кармана Дюкин достал длинный конверт, — здесь тысяча долларов.
— Если вам вздумается отказаться от моих услуг, — предупредила я его, — аванс останется у меня.
— Хорошо, хорошо, — поморщился он и махнул рукой, — только у меня есть одно условие. Вы должны мне докладывать о ходе расследования каждый вечер.
