— Я спросил, ты готова? — он почти кричал.
— Да! — крикнула Саммер в ответ, после того как убедилась, что Маффи устроилась на безопасном расстоянии в траве.
Собака лежала на животе, положив голову на передние лапы, и настороженно наблюдала за происходящим. Судя по виду, с места ее могла сдвинуть, пожалуй, только миска собачьих консервов «Кол Кен».
«Умничка», — подумала Саммер, и у нее у самой засосало под ложечкой.
— Когда я скажу отпускать, отпускай! Поняла?
Саммер снова кивнула. Потом, вспомнив, что он не видит ее, завопила:
— Да!
Тяжело дыша, Франкенштейн пробормотал что-то не совсем любезное. Машина покатилась вниз.
Толкать пришлось недолго. «Шевроле» медленно тронулся с места, но, когда Франкенштейн на» правил его поперек дороги, набрал скорость. Под конец автомобиль катился так быстро, что Саммер приходилось семенить за ним.
— Отпускай! — заорал Франкенштейн и отскочил от машины.
Саммер уже отпустила, зачарованно глядя, как «шевроле» завис над краем обрыва. На один величественный миг машина помедлила над простершейся перед ней панорамой горного склона, небес и деревьев, обозревая мир, словно гигантская разжиревшая летучая мышь. Потом нырнула вниз и скрылась из вида.
Спустя несколько секунд раздался глухой удар, точнее, несколько ударов. Затем наступила тишина. Никакого взрыва. Ничего зрелищного. «Шевроле» даже не загорелся. Разумеется. Ведь бензина в нем не было.
— С дороги ее не видно, — с удовлетворением произнес Франкенштейн, обращаясь к Саммер. Он все еще стоял у крутого обрыва и смотрел вниз. Потом взглянул на нее и зашагал мимо вверх по дороге. — Идет машина, Розенкранц. Уйди с дороги.
Саммер посмотрела через плечо. Белая «хонда» только что показалась из-за поворота. Она спускалась в их сторону довольно резво. Саммер отошла на обочину и встала рядом с Маффи и кучей вещей, которые Франкенштейн извлек из «шевроле».
Ее сердце тревожно заколотилось. «Хонда» приближалась. Только бы это не оказались снова бандиты. От них уже начинало тошнить.
Внезапно Франкенштейн возник рядом с ней.
— Ты думаешь, что они… — начала женщина, беспокойно глядя на него снизу вверх.
— Заткнись, — оборвал он Саммер, одной рукой обнимая ее за плечи, а другой — за талию. Повернув ее спиной к дороге, а лицом к себе, Колхаун приподнял Саммер и прижал свои губы к ее губам.
Глава 17
Земля не убежала у нее из-под ног. Колокола не зазвонили. Искры из глаз не посыпались. Франкенштейн крепко сжимал ее в своих объятиях, и она ощущала только его широкие плечи и твердые теплые губы. Саммер терпеливо ждала, когда кончится поцелуй, совершенно лишенный чувственности.
Было ясно, что мысли Франкенштейна, как и ее собственные, были далеки от этого минутного порыва.
Наконец он поднял голову, осторожно посмотрел на дорогу вверх и вниз и опустил женщину на землю.
— Все спокойно.
Его голос был равнодушен, словно он только что поцеловал манекен из магазина готового платья. К удивлению Саммер, его невозмутимость задела ее тщеславие.
— Отлично, — ответила она холодным тоном, хотя ощущала растущее волнение. Но Саммер вовсе не собиралась дать ему это понять.
В конце концов, его поцелуй ее тоже не растрогал. И если бы он пустил в ход свой язык, она откусила бы его!
— Это были только туристы. Семья. Заднее сиденье забито игрушками и детишками. — Колхаун вдруг улыбнулся ей. — Когда они увидели, что мы целуемся, мама и папа отвернулись в сторону. Думаю, что они даже прибавили скорость, чтобы не смущать детей. — Он уже склонился над кучей вещей, лежавших на земле.
Этот поцелуй не смутил бы и Ширли Темпл.
«Неужели я настолько неинтересна? — размышляла Саммер. — Или он голубой?»
Нет, он наверняка не гомосексуалист. Роман с женой друга исключает это. Дело, должно быть, в ней самой. Что-то его отвращает от нее. Саммер не почувствовала бы себя более оскорбленной, если бы переврали ее имя. Она скорее предпочла бы второе.
— Эй, наконец у нас есть еда, — прервал ее мысли Франкенштейн, показав неначатую упаковку из восьми пачек галет с арахисовым маслом. Саммер лишь бросила кислый взгляд, а вот Маффи проявила больше энтузиазма. При виде коробки она поднялась с травы и тявкнула. — Потом, потом, — сказал ей Франкенштейн и кинул упаковку в кучу.
Кроме галет, в багажнике оказалась спортивная сумка с оранжевой рубашкой, черными нейлоновыми шортами, скрученными белыми спортивными носками, еще одной парой огромных баскетбольных туфель и баскетбольным мячом. Вместе с картой и вещами с заднего сиденья это было уже целое богатство.
Саммер вспомнила, что ее друг дантист тоже был довольно равнодушен к ней. Из-за него она принимала противозачаточные пилюли, но необходимости в них пока не возникало. «Ну что ж, — сказала она себе, — надо посмотреть правде в глаза». Ей тридцать шесть — уже не девочка. Вершина позади. Время сексуальных утех прошло.
Дело не в том, что Саммер и не хотела заняться сексом с Франкенштейном, и не согласилась бы на это, пусть бы даже он умолял ее или предложил ей миллион долларов, как Роберт Редфорд Деми Мур в этом дурацком фильме «Непристойное предложение». Из-за своей гордыни Саммер желала, чтобы он захотел ее, а не она его.
И если в этом не было никакого смысла, тем хуже.
Хмурое выражение ее лица испугало бы кого угодно.
Но Франкенштейн не обратил на него внимания. Он был занят тем, что старался запихнуть в сумку все вещи. Исключение составили: баскетбольный мяч, шапочка и железная монтировка. Пару раз Колхаун задумчиво ударил мячом об асфальт, а после отправил мяч в пропасть, с неподдельной печалью проследив за его полетом. Затем, не сказав ей ни слова, напялил на голову черную шапочку, на которой спереди была надпись красными буквами «Быки», взял сумку, монтировку и направился в лес.
— Ты идешь или нет? — буркнул он через плечо, остановившись у границы леса.
Саммер все еще стояла, глядя ему в спину.
— У меня только одна кроссовка, — сказала она, вспомнив об этом лишь сейчас.
Но монстр, видимо, не слышал ее. Он двинулся дальше, превратившись постепенно в мелькающую между стволами тень.
Гул мотора предупредил Саммер, что приближается еще одна машина. Взяв на руки Маффи, задыхаясь и бормоча проклятия, она поспешила за Франкенштейном.
Лесная почва, как она и ожидала, оказалась колючей, не так уж приятно было ступать босой ногой. Углубляясь все дальше и дальше в лес, Саммер какое-то время с трудом различала Франкенштейна, но постепенно ее глаза привыкли к полумраку.
Она очутилась в чудесном первобытном лесу. Кругом росла сочная зелень, лианы поднимались от земли, обвивая сучковатые ветви, а солнечный свет золотыми нитями струился по листве. Кругом чувствовалось волшебство. Воздух был неподвижен, и само время здесь, казалось, остановилось. У Саммер было ощущение, что она шагнула сквозь зеркало в другой мир. Мир, в котором она, Франкенштейн и Маффи были чужими. Мир, созданный не для человека, а для существ вроде вон той белки с пушистым хвостом, настороженно наблюдавшей за ней с ветки, или ящерицы, метнувшейся по утесу, когда Саммер проходила мимо него. Мир, в котором золотистые пустые коконы цикад, прилипшие к шершавой седой коре, имели зрячие глаза и где монотонная музыка их бывших обитательниц становилась все громче и громче по мере углубления Саммер в их царство.
