Наступило долгое молчание. Его прервал Харпер,
благожелательностью тона смягчая нескромность вопроса:
– Могу ли я узнать, как отнеслись к вашему плану зять и
невестка?
Джефферсон торопливо ответил:
– А что они могли возразить? Возможно, они предпочли бы
другое решение, однако вели себя вполне корректно. В финансовом отношении они
от меня не зависят. Когда мой сын Фрэнк женился, я передал ему половину состояния.
Мой принцип: не откладывать до собственной смерти то, чем можно порадовать
детей сейчас. Богатство желанно им, пока они молоды, а не в старости. Также ко
дню замужества Розамунды я положил на ее имя крупную сумму в банк. Она
полностью перешла после ее гибели к мужу, человеку малосостоятельному. Как
видите, все обстоит просто, и проблем между нами до сих пор не возникало.
– Мы уяснили суть дела, мистер Джефферсон, –
проговорил начальник полиции с некоторой сдержанностью.
Джефферсон чутко уловил его интонацию.
– Вы с чем-то не согласны?
– Не хотелось бы возражать, но жизненный опыт научил
меня относиться с недоверием к столь разумному разрешению семейных дел.
– В принципе вы правы. Но, строго говоря, ни мистер
Гэскелл, ни миссис Джефферсон не являются моей семьей, между нами нет кровного
родства.
– Да, есть некоторая разница, – согласился Харпер.
Конвей нетерпеливо продолжал:
– Допускаю, что мое решение показалось им сумасбродным.
Однако я в совершенно здравом уме. Маленькой Руби не хватало воспитанности и
образования, это дело поправимое. Со временем она смогла бы появляться в любом
обществе.
– Разрешите еще один щекотливый вопрос, мистер
Джефферсон, – сказал Мэлчетт. – Нам важно установить все детали.
Принимая участие в будущности девушки, вы, вероятно, собирались обеспечить ее
материально? Это уже оформлено?
– Смысл вопроса слишком прозрачен. Вы хотите знать,
была ли смерть Руби кому-то выгодна? Нет, никому. Формальности только
улаживались, и никаких бумаг я еще не подписал.
Мэлчетт раздумчиво произнес:
– И если бы с вами случилось несчастье… – Он
вопросительно взглянул на Джефферсона.
Конвей и на этот раз понял намек. Сказал со вздохом:
– Но почему что-то должно случиться? Я калека, но в
остальном абсолютно здоров. Правда, врачи последнее время принимают похоронный
вид и советуют всего остерегаться: никаких эмоций, никакого утомления… Бог мой,
я же вынослив как лошадь. Конечно, злой рок существует, я в этом убедился, увы.
В наш век автомобильных аварий внезапная смерть способна настигнуть каждого.
Приходится быть предусмотрительным, и десять дней назад я составил новое
завещание.
– Вот как! – Харпер подался вперед.
– После моей смерти пятьдесят тысяч фунтов помещались в
банк на имя мисс Кин. До совершеннолетия ей выплачивали бы проценты, затем
капитал переходит к ней полностью.
Начальник полиции и главный констебль изумленно
переглянулись.
– Но ведь это огромная сумма!
– Согласен.
– И вы завещали целое состояние девушке, которую знали
едва месяц?
Синие глаза Джефферсона гневно потемнели.
– Неужели надо повторять одно и то же? Я лишен близких.
Никаких племянников, никаких двоюродных братьев. Чем оставлять все безликому
благотворительному обществу, предпочитаю, чтобы моим состоянием пользовался
приятный мне человек. Сказка о Золушке, которая в одну ночь превращается в
принцессу! – Он усмехнулся. – Только вместо крестной матери-феи был
бы крестный отец. Эти деньги мои, я их заработал.
– Вы сделали и другие распоряжения? – спросил
Мэлчетт.
– Разумеется. Некоторую сумму я оставляю Эдуарду,
камердинеру. Остаток поровну делится между Марком и Адди.
– Простите, как велик этот остаток?
– Не очень. Затрудняюсь назвать точную цифру: акции все
время колеблются. Думаю, что за вычетом налога на наследство и других расходов
наберется около десяти тысяч фунтов.
– Ясно.
– Но я вовсе никого не лишаю наследства! Я ведь вам уже
сказал, что разделил состояние между детьми, а сам удовольствовался весьма
скромной суммой. После трагической катастрофы, чтобы отвлечь себя и занять ум,
я погрузился в финансовые операции. В моем лондонском доме специальный телефон
соединял спальню с кабинетом, я работал круглыми сутками! Это давало ощущение,
что увечье не выбило меня полностью из седла, что я еще сопротивляюсь… –
Голос звучал тише, словно он все больше уходил в себя, забыв о
слушателях. – И что же? По какой-то иронии судьбы мне во всем везло! На
бирже я наживался, любое предприятие имело успех. К чему ни прикасался, все
обращалось в золото! Может быть, судьба решила хоть отчасти загладить свою несправедливость? –
Его выразительное лицо не могло скрыть глубокого страдания. Лишь с трудом он
принудил себя улыбнуться. – Теперь вы видите, что деньги, которые я
предназначал Руби, мои, и только мои. Я мог с чистой совестью распорядиться
ими.
Мэлчетт поспешно вставил:
– Дорогой сэр, мы же не отрицаем этого.
– Благодарю. Но разрешите теперь и мне задать несколько
вопросов. Я хочу узнать об этой страшной истории более подробно. Пока что мои
сведения ограничиваются тем, что бедную крошку нашли задушенной в каком-то
доме, кажется, в тридцати километрах отсюда?
– Совершенно верно. В замке Госсингтон.
Джефферсон нахмурился:
– Госсингтон? Это?..
– Дом полковника Бантри.
– Бантри? Артура Бантри? Но я же с ними знаком! Мы
подружились за границей много лет назад. Никогда не подозревал, что они живут
по соседству. Вот так штука!
Начальник полиции поспешно вставил:
– Разве вы не видели его? Он ужинал в «Маджестике» в
прошлый вторник.
– Во вторник?.. Нет, мы поздно вернулись в тот вечер.
Ездили осматривать Харден-Хид и поужинали по пути.
– Руби Кин не упоминала имени Бантри? – спросил
Мэлчетт.
– Никогда. Едва ли она вообще была с ним знакома. Ее
круг ограничивался людьми из театрального мира. – Джефферсон помолчал. –
А что говорит сам Бантри по этому поводу?
– Полное недоумение! Вчера вечером он был на собрании
консерваторов, а труп обнаружили только утром. Он утверждает, что никогда не
видел эту девушку живой.
– Фантастика, – пробормотал Джефферсон.
Харпер деликатно кашлянул:
