– Ах, этот вертопрах! – Полковник насупился,
вспомнив грубости Бэзила.
– Во-первых, он был знаком с Руби Кин. Часто ужинал в
отеле. Говорят, танцевал с ней. Помните, что сказала Джози Реймонду Старру,
когда они выходили из комнаты Руби? Сказала: «Не с киношником ли она?» Я
дознался, что имелся в виду Блэйк.
– А что? Многообещающий след!
– Гораздо менее, чем кажется, сэр. В эту ночь Блэйк
присутствовал на приеме в студии. Вам известно подобное времяпрепровождение? В
восемь вечера начинают с коктейлей и веселятся до тех пор, пока сквозь табачный
дым уже перестают видеть друг друга. Тогда расходятся. Инспектор Слэк провел
расследование, допросил Блэйка: он расстался со своими приятелями примерно в
полночь. Руби Кин была уже убита.
– Кто подтверждает его алиби?
– Большинство актеров мертвецки напились. Но одна
молодая женщина – она, кстати, сейчас здесь – подтверждает показания Блэйка.
– Шаткое доказательство.
– Бесспорно.
– Где расположена студия?
– В Ленвилле, сэр. Примерно в пятидесяти километрах к
юго-западу от Лондона.
– Гм… почти на том же расстоянии, как отсюда до
Лондона?
– Именно, сэр.
Полковник Мэлчетт потер нос. Вид у него был недовольный.
– Придется и этого исключить, а?
– Согласен с вами, сэр. Нет доказательств хоть какой-то
связи с Руби Кин.
– Вновь перед нами неизвестный убийца. Икс. Настолько
скрытный, что и Слэку не напасть на его след. Зять Джефферсона, возможно, и
хотел бы убить, да не мог. Аделаида Джефферсон то же самое. У Бартлетта нет
алиби, но отсутствует повод. Вот и все… Впрочем, извините. Не поразмыслить ли
нам насчет танцора Реймонда Старра?
Харпер медленно произнес:
– Но у него алиби. До полуночи его постоянно видели в
танцевальном зале с разными партнершами. Нет, его никак не притянешь к делу.
– Единственный кандидат – Джордж Бартлетт, –
решительно сказал Харпер. – Необходимо отыскать ему повод для
преступления!
– Вы разузнали его прошлое?
– Да, сэр. Единственный сын, баловень матери.
Унаследовал от нее большое состояние, теперь вовсю транжирит его. Характер
слабый. Злодейского в нем мало, признаться.
– Может, он психически неуравновешен? – с надеждой
спросил Мэлчетт.
Харпер ответил тоже вопросом:
– А вам не приходило в голову, сэр, что таково
объяснение всей этой истории?
– Убийца-маньяк?
– Вот именно, сэр.
– Конечно, это вывело бы нас из всех затруднений.
– Не вижу в этом ничего хорошего, – вздохнул
Харпер.
– Но почему?
– Слишком банально.
– Гм… пожалуй. Тогда остается тот же вопрос, что и в
начале следствия: куда нам двигаться?
– Некуда, сэр, – меланхолически ответил начальник
полиции.
Глава 26
Конвей Джефферсон пошевелился во сне и вытянул поверх одеяла
мускулистые, крепкие руки. После катастрофы они словно получили добавочную
силу. Не открывая глаз, он улыбнулся. После продолжительного сна он всегда
просыпался с приливом сил и в отличном настроении. Новый день? Через мгновение
он уже нажимал кнопку звонка, вмонтированного в изголовье кровати. И вдруг все
вспомнил.
Эдуард входил в спальню, когда с губ его хозяина сорвался
сдавленный стон.
– Не больны ли вы, сэр?
Конвей сдержанно отозвался:
– Нет, Эдуард. Входите. Откройте окно!
Яркий утренний свет заполнил спальню.
Конвей Джефферсон мрачно погрузился в размышления. Перед его
мысленным взором мелькнуло маловыразительное для всех личико танцовщицы. Ему
оно представлялось иным: накануне вечером он назвал Руби «простосердечным,
наивным ребенком». А теперь?.. Огромная усталость охватила Конвея. Он закрыл
глаза и прошептал: «Маргарет!»
Это было имя его покойной жены.
Глава 27
Миссис Бантри и Аделаида Джефферсон сидели на террасе.
– Мне очень понравилась ваша приятельница, –
сказала Аделаида. – Но, видимо, она не слишком высокого мнения о человеческом
роде?
– В этом вы правы, милая Адди.
– Когда приходится долго наблюдать расточаемую без
толку доброту, тоже приходишь к подобному выводу. – И пояснила, уловив
изумленный взгляд миссис Бантри: – Я имею в виду, когда возносят на пьедестал
существо ничтожное, совершенно этого не заслуживающее.
– Вы намекаете на Руби Кин?
– Да. Не хочу казаться безжалостной. Бедная девушка не
была такой уж дурной. Просто корыстной и хитрой. Быстро сообразила, что можно
извлечь пользу, если растрогать одинокого старика.
– Но Конвей и вправду ощущал себя иногда
одиноким, – осторожно заметила миссис Бантри.
– Пожалуй. Но лишь этим летом. – Она говорила как
бы через силу. – Странная у меня судьба… Майкл Кармоди умер так быстро
после нашей свадьбы, что это меня как бы оглушило. Вы ведь знаете, что Пит
никогда не видел отца? Фрэнк Джефферсон, близкий друг Майкла, постоянно бывал у
нас. Пит его крестник… согласно последней воле отца. Фрэнк мне нравился… иногда
становилось так его жаль.
– Жаль? – заинтересованно переспросила миссис Бантри.
– Вам кажется это странным? Ведь он жил, ни в чем не
зная отказа. Родители потакали ему во всем. А вместе с тем… как это лучше
объяснить? Мистер Джефферсон – слишком сильная личность. Даже не желая того, он
подавлял всех вокруг. Фрэнк страдал от этого. Когда мы поженились, он был
совершенно счастлив. Его отец поступил очень предупредительно: выделил сыну
значительную сумму. Как он говорил, для того, чтобы его детям незачем было
ожидать его смерти. Но этот великодушный шаг оказался преждевременным. Следовало
сначала научить Фрэнка распоряжаться деньгами. Богатство опьянило Фрэнка, он
пустился в биржевые спекуляции по примеру отца. Увы, без успеха. Вкладывал
деньги в надежные акции, но при невыгодной конъюнктуре. Ужасно видеть, как
целое состояние утекает сквозь пальцы! И все из-за неумения… Чем глубже Фрэнк
увязал, тем упрямее кидался в новые авантюры, надеясь, что они его спасут.
– Но милая, – взволнованно перебила миссис
Бантри, – разве Конвей не мог вмешаться, дать сыну полезный совет?
– Фрэнка обуревала гордость, он хотел добиться успеха
собственными силами. Мы скрывали свое бедственное положение. Даже после гибели
Фрэнка я не призналась его отцу, что осталась почти без средств. Вы должны
понять… – Она стремительно повернулась к собеседнице. – Я не могла
предать моего бедного мужа! Живой Фрэнк никогда не разрешил бы этого. К тому же
мистер Джефферсон долго был тяжело болен. До сих пор я не рассеиваю его
иллюзию, будто я богатая женщина. Мою экономность он считает просто положительной
чертой характера. Со дня гибели Фрэнка мы с Питом живем с ним и… на его счет.
Так что мне не приходилось до сих пор ломать голову из-за завтрашнего
дня. – Аделаида грустно покачала головой. – Мы жили одной семьей, это
так. Но… поймете ли вы это? Я для него и посейчас не вдова, а жена его сына!
