– Мама, ты позвала доктора? Папе он срочно нужен. Слова мисс Горман были прерваны громким затрудненным дыханием мужчины на кровати. Когда его дочь наклонилась над ним, а миссис Горман подбежала к нему, мистер Горман резко сел в кровати, хватая ртом воздух. Потом рухнул обратно на подушки, как сдутый шар.
– Он умер?
– Нет, мама, смотри, он дышит. О, нам нужен доктор!
– Он идет, – успокаивающе пробормотала Лайла, в ужасе глядя на мистера Гормана. Если он еще не умер, то определенно близок к смерти. Он лежал без движения, в лице ни кровинки, истощенное тело покрылось испариной. Только приглядевшись повнимательнее, Лайла смогла различить слабое движение груди, подтверждающее, что он еще жив.
– Что тут такое? – спросил доктор Фримен, входя вместе с Кевином, но резко остановился, увидев представшее перед ним зрелище. Низкий и коренастый, он был лысым, с коротко постриженной седой бородкой. Очки сидели на кончике носа. Лайла отступила назад.
Доктор Фримен выпроводил ее из каюты, и Кевина вместе с ней. Кевин хмурился, когда они шли обратно по коридору в сторону каюты Лайлы.
– Как ты думаешь, что с ним? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Кевин, судя по голосу, сильно обеспокоенный. Лайла резко вскинула на него глаза. Но не успела она задать свой следующий вопрос, как услышала звук открываемой двери у них за спиной. Оглянувшись, она увидела, что доктор Фримен вышел в коридор, качая головой. Позади него в дверях стояла миссис Горман, бледная и дрожащая. Он сказал ей что-то, покачал головой в ответ на вопрос, который Лайла не расслышала, и отвернулся, направляясь к ним. Один лишь взгляд на его лицо сказал Лайле, что случилось что-то очень серьезное.
Доктор Фримен подошел к ним и воззрился на Кевина поверх своих очков.
– Холера, – коротко сказал он. В его голосе прозвучал неизбывный страх.
Глава 11
Три дня спустя корабль был уже плавучей смертельной ловушкой. Холера распространялась среди пассажиров и членов экипажа с быстротой пожара. Почти треть из примерно семидесяти душ на борту были больны. Четверо, включая мистера Гормана, уже умерли. Здоровые разделились на два лагеря: те, кто боялся болезни, но чье христианское милосердие тем не менее заставляло их ухаживать за больными, и те, кто был в карантине и отказывался куда-либо выходить с той половины корабля, которая была отдана им. Однако, невзирая на карантин, болезнь продолжала распространяться, поражая свои жертвы, казалось, наугад, что бы они ни делали, чтобы избежать заражения.
Несмотря на контакты с больными, Лайла пока еще не заразилась. Вместе с Бетси она работала без устали, скоро перестав воспринимать жуткие зрелища и запахи, болезненные стоны больных и умирающих. Вонь от жуткого поноса, который был характерным признаком болезни, пропитала на корабле все до основания. К седьмому дню она уже почти перестала ее замечать.
По крайней мере она могла подниматься на палубу. Рабы, пораженные болезнью, как и остальные, оставались в трюме. Здоровые среди них ухаживали за больными, но условия в трюме были кошмарными. В конце концов, когда болезнь нанесла тяжелый урон, уцелевшие были выпущены из своего заточения, чтобы выполнять работу на корабле. Большинство рабов никогда раньше не бывали в море. Ими приходилось строго руководить, а поскольку половина команды была больна, а другая напугана, с компетентным руководством возникали проблемы.
Джосс являлся исключением. Будучи моряком всю свою взрослую жизнь, а позже капитаном своих кораблей, он был способен выполнять работу по крайней мере за треть членов экипажа. Лайла видела его повсюду: на такелаже, регулирующим паруса, на мачте с подзорной трубой, на шканцах читающим секстант, когда он помогал капитану Буну нанести на карту их местоположение и начертить курс к ближайшей суше, которая была их единственной надеждой на спасение. Он был освобожден от цепей по личной просьбе капитана к Кевину и казался неутомимым. Он никогда не заговаривал с Лайлой, хотя они время от времени проходили мимо друг друга, направляясь каждый по своим делам. В сущности, он как будто вообще не замечал ее, и Лайлу это вполне устраивало. Какая бы искра ни вспыхнула когда-то между ними, она была погашена обстоятельствами, и, по правде говоря, Лайла была настолько уставшей и напуганной, что не думать о нем было не так трудно, как могло бы быть в иных условиях.
Хотя корабль находился менее чем в трех неделях хода до Барбадоса, доктор Фримен убедил капитана изменить курс на ближайший порт. Гаити располагался к югу, и именно к Гаити и направлялся корабль. Но затем ветер почти совсем стих, и скорость замедлилась до двух узлов… Начинало казаться, что мало кому из них удастся достигнуть порта.
Кевин слег на девятый день. Лайла ухаживала за ним с неутомимой преданностью и заботой, которая объяснялась гораздо больше их длительным знакомством, чем любовью, которую ей следовало испытывать к своему жениху. К двенадцатому дню она дошла до того, что стала похожа на тень. Худая и изнуренная, она могла спать, только прислонившись к стене. Более двух третей из тех, кто заболел, умерли в течение трех дней. Кевин пережил кризис, и рвота и понос уменьшились. Когда наступил четвертый день, а Кевин был все еще с ними, слабый, но поправляющийся, Лайла и Бетси устало взглянули друг на друга, слишком утомленные, чтобы улыбнуться. Затем принялись ухаживать за еще одним больным.
Тела умерших хоронили в океане. Каждый вечер на закате поредевший контингент оставшихся в живых, которым не надо было ухаживать за больными, собирался у поручней с подветренной стороны главной мачты. Читалась молитва, и назывались имена умерших, когда их опускали через борт.
Хорошая погода держалась до вечера пятнадцатого дня. Затем, ближе к закату, зловещие черные тучи поползли, затягивая горизонт. Лайла была слишком утомлена, чтобы заметить это, но Бетси, хотя и не менее уставшая, чем ее госпожа, обратила ее внимание на опускающееся небо, когда они тащились по палубе, каждая неся по два ведра с нечистотами, которые нужно было вылить за борт.
– Надвигается непогода, – проворчала Бетси и, поставив свои ведра и выгнув спину, взглянула на сгущающиеся тучи. Палуба раскачивалась вверх-вниз, когда корабль бороздил волны, и немного отвратительной массы выплеснулось на когда-то безупречно чистые доски. Прежде добросовестно выскабливаемая дважды в день, теперь палуба была покрыта солью, затоптана множеством ног и видневшимися там и тут засохшими рвотными лужами. Ни у кого не было сил думать о таких неважных мелочах, как состояние палубы.
– Надеюсь, что нет, – вздохнула Лайла, даже не остановившись, чтобы посмотреть. Ведра были тяжелыми, но их необходимо было опустошить, иначе корабль просто окажется наводнен зловонными продуктами болезни. Она, которая никогда прежде даже чулки не надевала самостоятельно, просто делала то, что должно быть сделано.
– Это… что-то тяжелое. Я чувствую его приближение, – сказала Бетси. Ее отец был колдуном, и в ее голосе слышалось мрачное пророчество. Лайла была слишком изнурена, чтобы тревожиться об этом. После ужасов, которые они пережили, что значит небольшой дождь?
