Долгие, бесконечные часы они вместе сражались с океаном. Лайла не единожды уже готова была сдаться, но Джосс ни разу не дрогнул. Если бы не его неутомимая сила, она уже давно утонула бы. Один раз черные глубины почти затянули ее, утащив прочь, когда она измученно прислонилась к его крепкому телу. Она погружалась в черный безмолвный покой, когда он снова нашел ее и вытащил обратно в ужасную реальность бури, схватив рукой за волосы. После этого он снял с себя рубашку и обвязал один рукав вокруг ее талии, а другой вокруг своей.
Где-то в течение этих часов он нашел брус и подтащил ее так, чтобы она могла держаться за него обеими руками. Он тоже держался одной рукой, а другой поддерживал ее. Их носило взад-вперед по волнам, кружило, подбрасывало вверх и швыряло вниз до тех пор, пока Лайла не потеряла всякое представление о времени, месте и вообще о чем бы то ни было. Единственной реальностью было жестокое неистовство бури. Потом она снова услышала грохот прибоя.
– Шевели ногами, черт побери! Шевели!
Она понятия не имела, как долго он кричал это ей в ухо, но наконец смысл его приказания дошел до нее. Она заработала ногами, и он делал то же самое до тех пор, пока в конце концов они не увидели пенящиеся волны, разбивающиеся о берег – другой берег, на этот раз без смертельных острых камней, охраняющих его от всех пришельцев. Лайла не могла разглядеть ничего, кроме темной массы за пределами разбивающихся волн, но она поняла, что это земля. Земля! Осознание этого пробудило в ней последние остатки сил, и она лихорадочно заработала ногами, как и Джосс, и в конце концов их усилия спасли их. Гигантская волна подхватила брус и швырнула их к берегу. Лайла выпустила из рук доску. Новые волны обрушились на нее, пытаясь утащить обратно в водоворот, но здесь было мелко, и она смогла проползти вперед на животе по песчаному дну до тех пор, пока наконец полностью не выбралась из воды, освободившись от смертельной хватки разбивающихся о берег волн. Затем она рухнула на землю и лежала неподвижно. Вода продолжала литься на нее, но это был дождь. Не успела мысль, что она в конце концов не утонула, отпечататься в ее сознании, как полнейшее изнеможение овладело ею и больше она уже ничего не помнила.
Глава 16
Тепло солнечных лучей на лице разбудило ее. Долгое время Лайла лежала неподвижно, купаясь в блаженном тепле, не понимая, где она, не сознавая ничего другого, кроме исцеляющего теплого солнца. Мало-помалу она начала ощущать песчаный бугор под щекой и тот факт, что, несмотря на тепло сверху, она решительно мокрая. Нахмурившись, она открыла глаза.
Длинная искрящаяся полоса белого берега открылась ее взору. Лайла недоуменно заморгала, подняла голову и огляделась. Берег, казалось, тянулся на многие мили, пока, изгибаясь, не исчезал из виду. Перед ней, в дюжине ярдов, пальмы и подлесок отмечали конец берега. Позади нее, в паре шагов от ее голых ног, ласково плескались голубые воды бухты. За ней простирался океан, такой безмятежный, словно недавнего кошмара и не было вовсе.
Джосс! Что с ним случилось?
Лайла села, при этом каждое движение отдавалось болью во всем теле, и огляделась. Во все стороны, насколько хватало глаз, простирался белый песок, чистый и нетронутый. Не было видно никаких признаков присутствия Джосса, никаких признаков жизни, не считая двух крабов, которые проворно бегали к морю и обратно, да единственной кружащей над головой крачки. Ее сердце сжалось. Неужели он спас ее только для того, чтобы утонуть самому?
Эта мысль заставила ее подняться на ноги и обнаружить, что ноги плохо ее держат. Она немного постояла неподвижно, неожиданно поежившись от холода, несмотря на сияющее солнце. Задрожав, Лайла обхватила себя руками и опустила глаза. Подол когда-то небесно-голубого платья был покрыт песком, а мокрые юбки облепляли ноги. Чулки она, очевидно, потеряла во время сражения с морем. Вначале она стряхнула песок, затем потрясла мокрыми юбками. Тонкий муслин платья скоро высохнет сам, но она знала, что если хочет как следует обсохнуть, то ей стоило бы снять нижнюю юбку и рубашку. Но не могла же она раздеться на общественном пляже или разгуливать в одном платье без защищающего скромность нижнего белья. Поэтому она останется мокрой и дурно пахнущей до тех пор, пока солнце не высушит ее одежду снаружи или пока она не найдет какой-нибудь уединенный, укромный уголок.
Продолжая осмотр, Лайла поднесла руки к волосам и обнаружила, что они всей мокрой спутанной массой лежат на спине. Закрутить их в узел было бы невозможно, даже если б у нее были шпильки. Она ничего не могла сделать, кроме как оставить их неопрятно висеть. Смахнув прилипшие песчинки со щеки и отбросив за спину мокрые пряди, которые свисали на глаза, хромающая, мокрая и грязная, она заковыляла вдоль берега.
Она не могла быть единственной оставшейся в живых. Эта мысль ужаснула ее. Она должна найти Джосса; невозможно было представить, что он может быть мертв. А как же остальные из шлюпки? Как же Кевин? Если она выжила, то и он мог. Или капитан Бун, или мистер Дауни, или… Но у нее было такое чувство, что камни, которые погубили шлюпку, находились далеко от того места, куда вынесло ее. Маловероятно, что другие добрались до этого безлюдного берега. Джосс – единственный, кто был с ней в конце. Джосс спас ей жизнь.
Спотыкаясь время от времени, когда ее нежные ступни касались острых ракушек, наполовину зарытых в песке, Лайла направилась в сторону небольшого мыса в дальнем конце берега, где суша делала изгиб. Этот выступ оказался не более чем песчаной дюной, поросшей невысокой травой, что она обнаружила, забравшись на него и оглядевшись вокруг. Отсюда открывался прекрасный обзор берега в обоих направлениях, и океан после шторма был таким спокойным, что казался сделанным из лазурного стекла. Дрожь гнева сотрясала ее, когда она смотрела на обманчивый голубой простор. Сколько жизней навсегда, безвозвратно поглотили эти убаюкивающие глубины только прошедшей ночью? Стиснув зубы, потрясенная сильнейшим приступом гнева, Лайла погрозила океану кулаком.
Какое-то темное очертание на белом песке дальше на берегу привлекло ее внимание. На таком расстоянии она не могла определить, что это. Что бы это ни было, оно лежало неподвижно. Это вполне могло оказаться не более чем каким-то обломком, выброшенным на берег штормом. Но мог быть и человек…
Лайла неуклюже спустилась по другой стороне выступа, подобрав юбки и пустившись вдоль берега почти бегом. Ракушки врезались в ноги, но она не обращала внимания на боль. Один раз она упала на четвереньки, поцарапав ладони, но заставила себя подняться и побежала. Она должна посмотреть, должна узнать…
Она была все еще в нескольких ярдах, когда убедилась точно, что это человек. Он лежал ничком неподвижно, без рубашки и босой, одна рука была вытянута над головой, а другая спрятана под грудью. Она узнала бы эти черные как смоль волосы и широкие плечи повсюду.
Джосс.
– Джосс! – Лайла вознесла молитву за то, чтобы он был жив, и упала рядом с ним на колени. Он не пошевелился. Его широкие плечи блестели бронзой на солнце. Бриджи его были влажными, но более сухими, чем ее платье, а волосы без стягивающей их веревки, потерянной в море, уже высохли и лежали блестящими волнами вокруг головы и на плечах. Она не смогла обнаружить никаких признаков, что он дышит.
