Его губы оказались теплыми и удивительно мягкими. Секунду Мэт оставался неподвижен, давая ей прочувствовать тот жар, что пылал в них обоих при одном лишь соприкосновении губ. Затем он обхватил ее талию и притянул поближе к себе.
— О, Мэт! — Кэролайн едва успела выдохнуть его имя, как оказалась крепко прижатой к груди. Мэт чуть приоткрыл рот и накрыл ее губы своими. Его рука сжала ей затылок, приподняв и повернув немного в сторону так, чтобы удобнее было ее целовать. Кэролайн инстинктивно разжала губы, и его язык требовательно и властно вошел внутрь, заполнив собой теплую влажную полость. В тот день, несколько месяцев назад, когда Мэт так ее целовал, он не сумел пойти дальше — Кэролайн охватила паника. На сей раз она заставила себя выкинуть из головы моментально всплывшие в памяти образы прошлого. Рядом был Мэт. Она любила его. И сейчас только он существовал для нее.
— Какая ты вкусная, — прошептал Мэт.
Он все еще осаживал себя, воздерживался от затяжного поцелуя, в котором их губы слились бы воедино. Вместо этого покрывал ее рот короткими и очень возбуждавшими ее поцелуями, бормотал какие-то слова, лаская ее так, чтобы она не пугалась этой ласки. Кэролайн чувствовала его зажатость, и от сознания того, что Мэт настолько неравнодушен к ней, рухнул последний барьер, который она воздвигла между ними. Во внезапном порыве любви и щедрости она крепче обхватила его за шею и, прильнув к нему всем телом, просунула свой язык между его зубами. Она отдаст ему всю себя без остатка, безоглядно и без сожаления. И сделает все, что он захочет, потому что любит его. Потому что Мэт значит для нее больше, чем целый мир.
— Кэролайн. — Мэт слегка отодвинулся от нее. Его голос звучал так, будто он тонул и ему не хватало воздуха. Дыхание было неровным, лицо пылало. Кэролайн ощущала, с каким трудом удается ему сохранять над собой контроль. — Если ты еще раз так меня поцелуешь, я рискую потерять голову.
— Я хочу, чтобы ты потерял голову, — прошептала она прямо ему в губы и, слегка приподняв подбородок, снова припала к его рту.
На этот раз, когда ее язык коснулся его языка, Мэт чуть не задохнулся от страсти. Затем, не давая Кэролайн возможности даже ойкнуть, он с силой прижал ее к себе и впился ртом ей в губы. Его сердце гулко стучало, отдаваясь в ее груди.
Не переставая жадно и требовательно целовать Кэролайн, Мэт скатился со своего импровизированного сиденья, увлекая Кэролайн за собой. Оказавшись вместе с ней на полу, он крепко обкял девушку, затем перекинул одну, потом другую ногу, так что накрыл ее сверху всем своим длинным мускулистым телом. Кэролайн сжала Мэта в объятиях и опустила веки. Когда он дрожащими от волнения пальцами отыскал ее груди и начал ласкать их, она не издала ни единого протестующего звука, несмотря на то, что кошмарные воспоминания снова рвались наружу. Но ей удалось обуздать их, снова и снова повторяя про себя: «Это Мэт». Даже когда его руки скользнули вниз, к ногам, и рывком подняли ей юбку, Кэролайн не пыталась его остановить. Она лишь крепче прижалась к Мэту, в то время как он задрал ее платье и нижнюю юбку выше талии и стал неловко возиться с застежкой на бриджах до тех пор, пока пуговицы от напора его возбужденной плоти с треском не выскочили из петель.
Мэт раздвинул коленом ее одетые в чулки ноги, и Кэролайн невольно скрипнула стиснутыми зубами. Когда он отыскал то сокровенное место, уже однажды травмированное, которому снова собирались причинить боль, Кэролайн вцепилась ногтями в его плечи, стараясь смириться с неизбежностью. Ощутив резкий толчок и почувствовав в себе его мощную плоть, заполнившую ее до отказа и грозящую все разорвать внутри, Кэролайн задрожала от ужаса. И все равно цеплялась за Мэта обеими руками, закрыв глаза и сжав зубы. Из ее уст не вырвалось ни единого звука мольбы или гнева, пока Мэт, хрипло стонущий от наслаждения, вновь и вновь прорывался вглубь тела.
Ее обнаженные ягодицы ощущали колючую солому и холодную сырую землю. Она чувствовала на себе его крепкое и мускулистое тело и его твердую мужскую плоть внутри, слышала стоны и тяжелое дыхание. Вцепившись Мэту в спину, Кэролайн комкала ткань рубашки, а пальцы ног в ботинках судорожно сжимались от тех поистине титанических усилий, которые она прикладывала, чтобы не сопротивляться тому, что он с ней делал. Но это был Мэт, ее Мэт, и она любила его. И теперь он полностью принадлежал ей. И она принадлежала ему. Кэролайн изо всех сил цеплялась за эту спасительную мысль и терпела.
Когда он кончил (издав громкий крик и так глубоко и яростно вонзившись в нее, что Кэролайн не сдержалась и захныкала от боли и обиды) и, задрожав, обессиленно опустился на нее всей своей тяжестью, она продолжала обнимать и гладить Мэта. Стараясь не думать ни о том, что его плоть все еще находится в ней, ни о том, что внутри у нее все болит, ни о своей или его наготе. Иначе неизбежно наступит отвращение. Чтобы легче пережить насилие, учиненное над ее телом, Кэролайн уцепилась за спасительную мысль: ведь своей щедростью она доставила Мэту огромное наслаждение. И это убеждение действительно ей помогло.
Наконец Мэт приподнялся на локтях и уставился на нее сверху вниз немигающим взглядом. Улыбнувшись, Кэролайн с любовью посмотрела на него и была ошеломлена, натолкнувшись на жесткое выражение лица и глаз.
— Будь ты проклята! — Мэт даже не произнес, а выплюнул в нее эти слова, и его тело напряглось от переполнявших чувств. — Какого дьявола ты не остановила меня?!
31
— Почему… почему я должна была тебя остановить? — в шоке пролепетала Кэролайн.
Мэт явно был зол, горящие голубым светом глаза сузились и смотрели сурово, рот упрямо сжался в тонкую линию. До сегодняшнего дня Кэролайн ни разу не слышала, чтобы Мзт преднамеренно произносил такие страшные ругательства. Но он, по-видимому, внезапно решил наверстать упущенное и отказаться от своей обычной сдержанности в проявлении эмоций. Даже его тело с напрягшимися, выступающими мускулами источало враждебность. Хотя отчего он вдруг разозлился на нее, когда ей пришлось буквально разорваться пополам, чтобы преподнести ему самый драгоценный свой дар? Это было выше ее понимания.
— Потому что, несмотря на все твои очаровательные приемы совратительницы, ты была готова принять ласки мужчины не больше, чем двенадцатилетняя девственница!
— Но… это по-потому… ты-ты же знаешь, — от изумления Кэролайн начала даже заикаться.
— Да, я знаю, — с горечью передразнил ее Мэт и вскочил на ноги. Его лицо пылало гневом, когда он, без малейшего намека на скромность, приводил в порядок свои бриджи. Все это время он не отводил от Кэролайн сверкавшего яростью взора. — Я мечтал задрать на тебе юбки с тех самых пор, как впервые увидел во дворе сидящей на своей прелестной соблазнительной попке в грязи, в порванном платье и с рассыпавшимися по плечам волосами. Ты была в таком бешенстве, что, казалось, вот-вот зашипишь и начнешь метать искры, — продолжал Мэт. — Когда ты лежала в моей постели, и я тебя целовал, знаешь ли ты, как нелегко было мне позволить тебе уйти? Конечно, нет. Даже представления не имеешь. Но я все-таки сделал это. А почему? Потому, Кэролайн, что испытывал к тебе привязанность, потому, что ты нуждалась в защите и заботе. Между нами существовало доверие, которое я слишком высоко ценю, чтобы позволить замарать его своей похотью. Прежде чем уложить тебя в постель, — если бы когда-нибудь такое случилось, — я хотел, чтобы ты постепенно залечила свои раны. И, клянусь Богом, сделал все, что от меня требовалось. Я держал свои руки подальше от тебя, не так ли? И заслужил себе место в Раю, таких усилий мне это стоило! Но теперь, черт побери, каким образом вернуть то, что было? Да мы просто не сможем этого, потому что я буду сходить с ума, желая тебя и в то же время зная, что, если снова пересплю с тобой, ты станешь испытывать дурноту от отвращения, пока я буду пыхтеть и пускать слюни от удовольствия. Ты что, думаешь я такая свинья, чтобы спать с женщиной, которая меня не хочет? Тем более с женщиной, мне не безразличной.
