– Только после того, как ты зайдешь в дом, – спокойно отведи Уилл.
Он хранил такое спокойствие по поводу того, как она обошлась с ним, что Молли буквально сходила с ума от злости. Любой другой парень, независимо от того, спала ли она с ним – а, надо признать, спала она не с одним, – к этому времени уже умолял бы об объяснениях. В самом деле, отказ, сделанный в такой форме, действовал на мужчин как красная тряпка на быка. Молли давно усвоила для себя, что чем настойчивее их отвергаешь, тем сильнее они воспламеняются.
Но этот мужчина был исключением.
– Хорошо, – огрызнулась она и вставила ключ в замочную скважину. Распахнув дверь, она увидела, что в кухне горит свет, но никого нет. В гостиной работал телевизор, и она предположила, что ее домашние там.
– Молли, это ты? – донесся голос Эшли, подтвердивший догадку Молли.
– Да, я, – ответила Молли и обернулась к Уиллу, загораживая собой вход в дом.
– Я так понимаю, ты не приглашаешь меня зайти. – В его голосе она опять уловила усмешку. Он придерживал сетчатую дверь, так чтобы она не могла закрыть ее прямо у него перед носом.
– Нет, не приглашаю.
– Ты не поцелуешь меня на прощанье? Молли даже не удостоила его ответом.
– Что подумают твои братья и сестры?
Как ни трудно было в это поверить, но он на самом деле дразнил ее! Молли стиснула зубы.
– Сказать по правде, меня это не очень волнует. Я просто хочу, чтобы ты ушел отсюда и убрался из моей жизни.
Последовала короткая пауза, и Уилл улыбнулся ей.
– Мне кажется, ты кое-что забыла.
– Что? – насторожилась Молли.
– Обо мне персонально ты можешь думать что угодно, но в профессиональном плане ничего не изменилось. Ты все еще работаешь на меня, выполняешь мои указания, и для всех окружающих я остаюсь твоим возлюбленным. Понятно?
Молли уставилась на него. Она действительно забыла об этом. Выходит, ей не удастся вычеркнуть его из своей жизни. Ей придется видеться с ним каждый день, до тех пор пока он не вернется в Чикаго.
И опять правила игры диктовал он.
– Поспи немного, дорогая, – с трогательной нежностью в голосе произнес Уилл.
Краем глаза уловив приближение Эшли, Молли предположила, что влюбленные интонации предназначались для ее слуха. Потом Уилл положил руку ей на затылок и, наклонившись, крепко поцеловал в губы.
– Больше этого не делай, – сердито прошептала Молли, когда он отпустил ее. Но, словно назло, он игриво тронул ее за подбородок, бодро пожелал Эшли спокойной ночи и только после этого сошел с крыльца.
Она даже не смогла доставить себе удовольствие захлопнуть за ним дверь. В присутствии Эшли ей пришлось аккуратно закрыть ее, и вся злость вылилась на замок, который она заперла с дикой яростью.
– Ты что-то рано вернулась, – произнесла наивная Эшли. – А что, Уилл не захотел зайти?
Молли выдавила из себя улыбку, и это было очередное притворство в длинной череде лжи.
Потом она удалилась в свою комнату, легла в постель и всю ночь не смыкала глаз.
Было около полуночи, когда Уилл вновь оказался возле дома Молли, проезжая мимо. Расставшись с Молли, он решил использовать неожиданно высвободившееся время, чтобы возобновить прерванный обыск в офисе Говарда Лоуренса На этот раз ему удалось отыскать более чем занятный документ: записку, по содержанию очень напоминавшую шантаж.
Состряпанная из вырезанных из газет и журналов букв, наклеенных на белую писчую бумагу, она гласила: «Я зНаю, ЧТо тЫ сделал». В ней не было ни скрытой угрозы, ни требования выкупа. Из этого Уилл сделал вывод, что записка была не первой, но поиски других не увенчались успехом. И все-таки интуиция, которая редко подводила его, подсказывала, что он нащупал горячий след. По правде говоря, его так и не убедила версия о самоубийстве Лоуренса. Насколько он мог судить, этот человек не был способен на такой шаг. И вот теперь у него в руках было первое конкретное доказательство того, что он не ошибался. Каким-то образом кто-то узнал, что Лоуренс говорил с ним, и использовал это в качестве орудия шантажа. Было ли убийство Лоуренса логическим завершением шантажа? Это казалось вполне вероятным.
Конверта Уилл не нашел – да, пожалуй, было бы нахальством надеяться получить адрес отправителя, – да и записка не была свернута, как для почтовой отправки, так что Уилл предположил, что ее передала из рук в руки. Утром первым делом ему предстояло снять с нее отпечатки пальцев. И еще нужно было проверить банковские выписки Лоуренса на предмет неожиданных трат. Честно говоря, он не думал, что Лоуренс выписывал шантажисту чеки, но факт переводов средств мог бы подтвердить его версию.
Это был первый прорыв в расследовании после смерти Лоуренса. Несмотря на легкую ссору с Молли, Уилл был в приподнятом настроении, когда возвращайся в Лексингтон.
Уилл намеренно изменил свой маршрут, чтобы проехать мимо дома Молли. Местные жители, занятые в коневодстве, рано ложились спать и рано вставали, так что практически все дома возле дороги стояли неосвещенные. Дом Молли не был исключением. Кругом царили тишина и покой, нарушаемые лишь покачиванием веток раскидистого дуба во дворе дома да пляс-кон теней, отбрасываемых облаками, резвящимися с призрачной луной.
Молли – и ее семейство – должно быть, спали. Он знал, что выглядит круглым идиотом, разъезжая в ночи вокруг ее дома. На ум пришло сравнение с влюбленным деревенщиной, и Уилл фыркнул. Нет, пожалуй, он был не настолько глуп. Ну а уж если это и было так, он не собирался в этом признаваться.
Он так до сих пор и не разобрался, что же послужило причиной размолвки с Молли, но знал лишь одно: вселенская правда жизни состояла в том, что, чем настойчивее ты преследуешь добычу, тем быстрее она убегает. Будучи искушенным в женских уловках, он не собирался скулить и умолять Молли вернуться, если она решила уйти.
В сложившейся ситуации самой верной стратегией было уйти самому.
Хотя именно в данной ситуации это и было тяжело. Секс, который состоялся между ними, был фантастическим и разжег его аппетит. Теперь ему хотелось большего. Гораздо большего.
Похоже, ему предстояло изрядно потрудиться, чтобы добыть это.
«Дурак», – в который раз обозвал он себя. С самого начала он знал, что попадется в сети, расставленные сексуальной соблазнительницей, которая заглатывает мужчин и потом выплевывает их, словно надоевшую жвачку. Так на что же он рассчитывал? Разумеется, не на то, чтобы это приключение длилось вечно. Вечность была категорией не для него. Он не хотел ничего вечного.
Он хотел лишь завлечь Молли в постель и продержать ее там месяц, а потом…
Потом он, вероятно, вычеркнул бы ее из своего расписания. Поцеловал бы на прощанье и вернулся в Чикаго, в свою жизнь.
Но, черт возьми, порвать с ней предстояло именно ему. Не ей. И не сейчас.
