Марино был на прежнем месте. Он только прислонился головой к перилам, будто шея его устала от напряжения.
– Ну, каков отсюда обзор? – неуклюже сострила Грейс. Уже было близко к полуночи. Они оба явно утомились. – Я принесла вахтенному матросу кофе.
– Спасибо. – Он выпрямился, погрел замерзшие ладони о горячую чашку. На дворе стало совсем холодно, промозгло и сыро.
– Я ценю ваши старания, – сказала Грейс. – Я знаю, что вы можете гораздо приятнее проводить свое время где-нибудь еше.
– Не делайте из этого проблемы, ваша честь! – Тони отхлебнул кофе. – Помните только, что я – коп. А кто мы такие, копы? Сторожевые псы!
Грейс присела рядом с ним на ступеньку, ее колено случайно коснулось его ноги, когда ослабшая доска, скрипнув, слегка прогнулась под ее тяжестью. Она поспешно отодвинулась, боясь расплескать кофе.
– Ведь вы не планируете провести всю ночь, сидя здесь? – спросила она как бы между прочим, отхлебывая кофе.
– Сколько понадобится, столько я и пробуду, таков был ответ.
– Уже холодает. Вы замерзнете.
– Я? Нет.
– Вы закаленный? А где ваша машина?
– За пару кварталов отсюда. Я хотел создать видимость, что вы с Джессикой одни в доме.
– А какая разница между сегодняшней ночью и завтрашней? Ведь ваша вахта не может продолжаться бесконечно?
– Ну, на завтра я тоже запланировал подежурить здесь.
– Вы же не верите, что нам что-то угрожает?
Он промолчал.
– Вы не можете провести остаток жизни у меня на крыльце.
– Неплохая перспектива, – усмехнулся Тони.
– Не говорите ерунды!
– И не думаю. Лишь только до понедельника. Вы сказали, что тогда вам сменят замки и установят охранную сигнализацию. Я прав или ослышался?
Грейс даже в темноте видела его улыбку. Но не издевательскую, а добрую. И ей все стало понятно. Он не сидел здесь, на крыльце ее дома, рассчитывая кого-то поймать. Он и не верил, что появится кто-то, кто может угрожать им. Он дежурил здесь в этой промозглый, бесконечный субботний вечер лишь потому, что знал – ей и Джессике не на кого больше рассчитывать.
Он знал, что такое страх, беспомощный страх одиночества.
– Иногда вы кажетесь мне отличным парнем, детектив, – сказала Грейс совершенно искренне.
В ответ он лишь хмыкнул.
– Отразите свое мнение в письменной форме, ваша честь. Я его пришпилю на стенку над своим рабочим столом. Это лучшее, что вы сказали мне за все время нашего знакомства.
Воцарилось молчание, полное доброжелательства. Конечно, долго это продолжаться не могло. Грейс решила ничего не скрывать от него. Она поделилась с ним тревожными сведениями:
– Вы опять скажете, что у меня паранойя, но вскоре после вашего ухода я обнаружила, что из галереи наших семейных фотографий исчезла одна. Фото, где мы с Джессикой.
– Ну и что?
– То, что неизвестный вновь взялся за дело. Фото похищено.
Выражения лица Марино она в темноте не видела.
– Вы хотите показать мне место преступления? – спросил он с явной неохотой.
– Хочу, – решительно заявила Грейс и этим сразу разрушила интимность их беседы.
Они проследовали вверх по лестнице, и она ткнула пальцем в пустое место на стене.
– Фотография была здесь. – Грейс продемонстрировала ему шляпку бесполезного гвоздика.
Тони наклонился вперед, изображая из себя дотошного детектива, и ее рука непроизвольно коснулась его груди. Он совершенно промерз во время своего добровольного дежурства, и ей вдруг захотелось своим теплом согреть его. Он стоял так близко от нее, причем на две ступеньки ниже, так что она могла бы положить обе руки ему на плечи, а их лица тогда бы непроизвольно сблизились, и губы могли бы…
Вместо того чтобы смотреть на указанный ему след преступления, он повернулся и взглянул ей прямо в глаза. Грейс откинулась назад, оперлась спиной о перила. Чудо, что они не сломались и она не полетела вниз.
– Было три фото, осталось два… Наши общие фотографии. Вот гвоздик – вы видите?
Грейс что-то растерянно бормотала. Она сознавала это и еще больше терялась.
– Грейс, – мягко обратился к ней Марино, и ей стало приятно оттого, что он обратился к ней по имени.
– Вы считаете меня истеричной дурой, как все… – Ей хотелось сказать: «Как все те женщины, что вешаются тебе на шею, красавчик коп?»
Она, конечно, этого не сказала, но кое-что он понял. Поэтому Тони промолчал, поджав губы.
– Я думаю, что тот, кто принес торт, и украл фото. Он нас пугает, но я не понимаю, с какой целью. – Грейс нашла в себе силы произнести это достаточно твердо.
Он переводил взгляд с пустого гвоздика на нее и обратно.
– Пожалуйста, молчите! – рассердилась Грейс. – Ваше право. Хотя вы только что заявляли, что относитесь к этому серьезно, детектив!
– Опять вы кидаетесь на меня, как бык на красное, – миролюбиво откликнулся Марино.
Его тихий, даже грустный отклик мгновенно отрезвил Грейс.
– Забудьте мой взрыв. Я виновата. Все это игра моего воображения.
– Зачем же так! Факт исчезновения фотографии я приобщу к делу. А дело уже заведено. Вас это удовлетворяет? – Он говорил так, будто был шкипером, выливающим из бочек китовый жир на разбушевавшиеся буруны у вожделенного берега. Вдруг Марино напрягся.
– Тихо! – шепнул он, но нельзя было не подчиниться его команде.
Двумя огромными прыжками он преодолел все ступени крутой лестницы, подхватив с собой Грейс, словно невесомую пушинку. Он пронес ее по узкому коридорчику и ворвался в гостиную.
– Посмотрите в то окно, – сказал он, поставив ее на ноги.
Какой-то момент Грейс пребывала в прострации. Потом она увидела.
За раздвинутыми занавесками мелькнула чья-то фигура и исчезла из виду.
28
– Оставайся на месте! – крикнул ей Марино, извлек пистолет, заткнутый сзади за пояс джинсов, и, уже крадучись, направился к парадному входу.
«Оставаться и ждать?» Как бы не так! Грейс бросилась в кухню за собственным оружием. Она собиралась выскочить наружу через кухонную дверь, и тогда они смогут с двух сторон захватить незнакомца в клещи.
Мысль о том, что они могут поймать негодяя, безжалостно преследующего ее дочь, пробудила в душе Грейс охотничий азарт. Когда-то она задавалась вопросом, способна ли она застрелить кого-либо, если это будет необходимо. Теперь Грейс получила ответ – да, способна, лишь только пистолет оказался в ее руке, и она выскользнула из дома.
