– Моя мама тоже живет с новым мужем, только в Калифорнии. Как только родители снова женятся, мы им больше не нужны. – Хлоя говорила так убежденно, что Сету стало не по себе. Неужели и вправду дети так считают?
Он тихо ретировался в кухню, чтобы девочки его не заметили, прислонился к стойке и вспомнил слова дочери. Его вновь охватило чувство вины. Они начали встречаться с Мэлори как раз в тот момент, когда к ним переехала Хлоя. Очень скоро чувства накалились до предела: непослушание Хлои росло в прямой прогрессии с его увлеченностью Мэлори, признался он себе. Как только они объявили о помолвке, Хлоя стала просто невыносимой. Сет поражался, как ему это раньше не приходило в голову.
Хлоя боялась, что, как только они с Мэлори поженятся, она ему будет больше не нужна.
Оливия это поняла сразу. Она сказала ему, что девочка считает себя нелюбимой и никому не нужной.
Сет чувствовал себя самодовольным болваном. Внезапно ему стало ясно как божий день, что он просто пренебрегал своей дочерью.
Но самое сложное заключалось в том, что он не знал, что предпринять, чтобы все стало на свои места. От него явно требовалось нечто большее, чем простые заверения в том, что Хлоя – его дочь и всегда будет ему нужна, независимо от того, женится он на Мэлори или нет.
Он продолжал размышлять над этим во время обратного перелета в Батон-Руж. В отличие от непрекращающейся болтовни, сопровождавшей их полет в Хьюстон, на обратном пути в самолете было тихо. Бросив взгляд на своих спутниц, Сет заметил, что, убаюканные мерным гулом моторов, Сара с Хлоей задремали. Хлоя склонила головку к плечу, Сара откинулась на серое кожаное сиденье. Позади девочек на почетном месте красовался папоротник – любимец Оливии. Рядом с ним – коробка с игрушками Сары: прежде чем заснуть, девочки успели с ними повозиться. Все остальное находилось в грузовом отсеке.
– Сара не возражает против переезда? – мягко спросил он Оливию, еще раз убедившись, что девочки заснули.
Оливия бросила взгляд в его сторону:
– Она взбудоражена, по-моему, и слегка испугана. В ее возрасте трудно менять школу, друзей, все вообще.
– Тебе пришлось ее уговаривать?
За иллюминатором начало темнеть. Горизонт был окрашен в яркие розовые, оранжевые и серебристые тона, но небо над ними оставалось теплым, почти фиолетовым, и на нем появились уже первые звезды. В кабине было еще достаточно светло, чтобы он мог видеть лицо Оливии, не включая освещения.
Оливия сидела, поджав под себя ногу, опершись одной рукой на подлокотник, а другую положив на колени и откинув голову назад. Она казалась утомленной, слегка растерянной, но настолько красивой, что Сет не мог поверить: эта женщина – та самая девочка, которую он знал столько лет.
– Мне не пришлось долго ее убеждать. Это кошка сыграла решающую роль, – сказала она не очень отчетливо. А возможно, он что-то не расслышал. Он настолько был поглощен разглядыванием ее, что мог что-то и не понять.
– Кошка? – Вопрос прозвучал осторожно. Если в ее словах есть какой-то иной смысл, лучше не признаваться, что он его не заметил.
– Сара больше всего на свете мечтает о кошке, – объяснила Оливия – а у себя в квартире мы не можем ее держать. Я сказала, что на плантации Ла-Анжель это возможно. Ты же не возражаешь?
– Ливви, тебе не нужно спрашивать у меня подобных вещей. Это твой дом. Вы с Сарой можете иметь все, что захотите.
– Сара будет в восторге, – улыбнулась Оливия.
– Я слышал сегодня разговор Сары с Хлоей, – решился начать нелегкий разговор Сет. – Судя по тому, что сказала Хлоя, ты была права. Похоже, она и вправду чувствует себя одинокой. Беда в том, что я не знаю, как поступить.
Какое-то время Оливия молча смотрела на него.
– Ты просишь моего совета? – Он услышал в ее словах вызывающие нотки, свидетельствующие о том, что их ссора еще не забыта.
– Похоже, да.
– О господи, это происходит впервые.
– Поворотный момент в наших отношениях, гм… – сухо заметил Сет. – Ладно, Ливви, хватит злорадствовать. Что, по-твоему, я должен сделать?
– Проводить с ней больше времени, – принялась перечислять Оливия. – Придумывать всякие развлечения. Не просто отправлять Хлою на теннис, а играть с нею. Участвовать в школьных мероприятиях. Вот так. – Уголки ее губ дрогнули в легкой улыбке, которая тотчас же исчезла. – Поиграй с ней в куклы.
Сообразив, что его начинают поддразнивать, Сет послал ей укоризненный взгляд:
– Я серьезно.
Оливия рассмеялась:
– Ладно, про кукол я пошутила. Мне кажется, я знаю решение. Ты должен проводить с ней время таким образом, чтобы вам обоим это доставляло удовольствие. Дай ей понять, что тебе приятно и интересно быть с нею. Обними ее. Скажи, что любишь. И еще, Сет… – Оливия заколебалась.
– Ну-у? – Он выжидательно посмотрел на нее.
Минуту Оливия молчала. Ему показалось, что какие-то слова готовы сорваться с ее губ, но она не уверена, стоит ли говорить их.
– Смелее, – сказал он.
– Может быть, вам нужно чаще быть вместе, тебе, Хлое и Мэлори. Тогда Хлоя постепенно привыкнет к мысли, что вы все трое – одна семья.
– Отличная идея, – согласился Сет, хотя не знал, как можно воплотить ее в жизнь. Он просто не мог себе представить, чем бы они могли заняться все втроем, да так, чтобы это не кончилось вспышкой ярости со стороны Хлои и потоком обвинений – от Мэлори. К еще большему своему удивлению, он вдруг понял, что с огромным трудом может представить себе всех троих как единую семью.
Ему было о чем подумать по дороге домой.
Глава 29
Дональдсон, Луизиана
19 октября 1976 г.
Я ненавижу школу! Судя по бою больших напольных часов деда, стоявших внизу, было два часа ночи. Мучаясь бессонницей, Кэтлин Кристоферсон лежала ничком на белоснежных простынях слишком мягкой двуспальной кровати в гостевой спальне в доме бабушки, спрятав под подушку голову с ненавистной огненно-рыжей копной волос и раскинув в стороны руки с пальцами, сжатыми в кулаки. Я ненавижу школу! Ненавижу, ненавижу…
Невысокая и слишком худая для своих десяти лет, страдающая из-за длинных, до пояса, рыжих волос и веснушек, из-за которых сверстники прозвали ее Пеппи Длинныйчулок, она в этот день стала предметом насмешек всего пятого класса.
Морковка, Морковка, для кролика заготовка!
Все было бы по-другому, разреши ей мама сделать короткую стрижку, как у других девочек! Тогда бы волосы не торчали в разные стороны. Но мама и слышать об этом не хочет. «У тебя прекрасные волосы, – твердит она постоянно. – Когда-нибудь ты их оценишь».
Ну, конечно, оценит! Кэтлин фыркнула. Разве что в том случае, если заблудится в тумане и ее станут искать. Тогда точно найдут – и факела не надо.
