– Кто говорил?
– Чарли. Он лечил твою мать от депрессии. Похоже, что она принимала какие-то лекарства.
– Но чем вызвана была эта депрессия? Что было не так?
– Ливви, давай не будем об этом… – Было видно, что ему до смерти не хочется рассказывать ей еще что-то. Оливия поняла это с одного взгляда.
– Сет, пожалуйста… Я должна наконец узнать правду.
Пожатие его рук усилилось, словно он хотел влить в нее часть своей силы.
Глава 32
– Я тогда был еще подростком и мог не все правильно понять. – Сет, не спуская с нее глаз, сделал паузу, прежде чем продолжить рассказ. – Болтали, что Селена покончила с собой, поскольку у нее был роман, а дядя Джеймс об этом узнал и пригрозил ей разводом. Якобы поэтому он и вернулся домой в ту ночь неожиданно, в надежде застать ее с любовником и выяснить, кто он.
Оливия съежилась. Обрывочные воспоминания о жизни с матерью и отчимом всплывали в сознании. Ей было трудно сконцентрироваться на какой-то одной картинке, однако общее ощущение счастливой семейной жизни было отчетливым. Они были счастливы втроем.
– Кто это был, тот человек? – Собственный голос показался ей незнакомым.
– Я не знаю. Черт, я вообще не знаю, слухи это или действительно что-то было. Больше мне сказать нечего.
– О господи… – Слова Сета многое объясняли – и гнусные реплики Ламара, и странное смущение Келли, рассказывающей о смерти Селены. Они объясняли даже беспокойство Сета, когда он увидел ее входящей в озеро. Она снова встретилась с ним глазами. – Поэтому ты пошел за мной в тот день на озере. Ты решил, что я вздумала покончить с собой, правда? Яблоко от яблони…
На лице Сета отразилось смущение:
– Я так не думал. Это просто был инстинктивный порыв.
– Надо было мне сказать. Давно надо было.
– Зачем? – Он снова сжал ее руки. Колени их соприкоснулись, глаза встретились. Сет пристально смотрел на Оливию, словно старался прочесть ее мысли. – Все уже позади. В прошлом. Ни я, ни ты, ни кто-то другой ничего уже не сможет изменить. И это не имеет к тебе никакого отношения. Ничего общего с твоей жизнью и с тобой лично. Ты слышишь?
Он говорил так убедительно, что она выдавила из себя слабую улыбку.
– Слышу.
– Отлично. – Сет глубоко вздохнул. – Ты в порядке?
Она кивнула.
– Уверена?
– Уверена. – По правде сказать, она покривила душой, но быть сейчас с ним откровенной Оливия не могла, да и не хотела.
– Хорошо. Я сейчас оденусь и затем отвезу тебя домой. – Сет выпустил ее руки и поднялся. – Договорились?
Оливия с трудом собралась с мыслями. Самым тяжелым оказалось поднять голову и посмотреть ему в глаза.
– Сара… Я не могу уехать без нее.
– Возьмем и Сару. Или пусть остается, еще поразвле-кается. А заберет ее мама или Мэлори.
Оливия в ответ лишь послушно кивнула. Сет задержал на ней встревоженный взгляд, затем прихватил со скамейки одежду и направился в сторону душевых кабинок.
Оставшись одна, Оливия наклонилась, сложившись почти вдвое, обхватила руками колени и опустила на них голову. К горлу подкатила тошнота, в висках стучало. Образ матери – или ее самой? – входящей в черные воды озера, из смутных, напоминавших расплывчатые кадры кинофильма видений превратился в пугающе четкую реальность.
На ней был длинный, до щиколоток, ночной пеньюар из белого нейлона, отделанный широкими кружевами. Она шла босиком. Ночь выдалась жаркая и удушливая, в воздухе надоедливо гудели москиты. Лунный свет, отражаясь от гладкой поверхности озера, освещал тропу, по которой она шла. Когда Селена вошла в озеро и начала погружаться в него, вода оказалась теплой и слегка солоноватой, как и в тот день, когда Оливия была у озера. И запах был тот же – легкий запах сероводорода от застоявшейся воды и гниющих водорослей. Запах озера. Ее босые ноги увязали в тине, она хлюпала, попадая между пальцев, доходила до щиколоток. По мере того как Селена погружалась в озеро, вода поднималась все выше и выше. Она закрывала пеньюар – сначала по колено, потом по грудь…
Вдруг что-то неуловимо изменилось: теперь Оливия была уже не участницей событий, а снова превратилась в свидетельницу. Стоя на берегу озера, она смотрела, как ее мать борется, стараясь выбраться, и тонет, не в силах изменить происходящее…
Слезы застилали ей глаза, они потекли по щекам, упали на колени. Скорбь ее была настолько велика, словно она и вправду видела, как тонет мать.
– Ливви? – Это вернулся Сет.
Она услышала свое имя, поняла, что он рядом, но не в силах была ответить, перестать плакать, справиться с болью. Она беззвучно рыдала, склонив голову так, что касалась лбом коленей, втайне надеясь, что он уйдет, оставит ее наедине с горем.
– Ливви. – Он опустился перед ней на корточки, мягко откинул с ее лица волосы, провел пальцами по мокрым щекам. – Ты плачешь? Посмотри на меня.
Оливия не хотела этого. Она знала, что только сильнее расстроит его. Если бы можно было перекрыть кран, источающий слезы, она бы охотно сделала это. Но скорбь переполняла ее, и Оливия была перед ней бессильна.
– Черт побери, Ливви. – Судя по голосу Сета, он испытывал такую же беспомощность, что и она. Он неуклюже обнял ее, погладил по спине, затем слегка похлопал по плечу. – Не плачь, ну, пожалуйста. Что бы ни случилось в прошлом, оно не стоит твоих слез.
Оливия изо всех сил пыталась успокоиться: крепко зажмурившись, она постаралась втянуть в себя побольше воздуха, но попытка обернулась новыми рыданиями.
– Вот черт! – Сет поднялся и потянул ее за собой, взяв за руки. Она подчинилась, безвольная и безжизненная, все еще не открывая глаз и пытаясь сдержать слезы. Сет осторожно убрал с лица мокрые пряди и притянул ее к себе. Затем обнял, согревая ее ледяное тело своим теплом.
Оливия уткнулась лицом ему в грудь, обхватила его руками и разрыдалась с новой силой, словно не выдержало, взорвалось ее изболевшееся сердце.
– Ну, ну, Оливия, не плачь. Пожалуйста, не плачь. – Крепко прижав ее к себе, Сет принялся укачивать Оливию, как ребенка. – Глупо плакать о том, что случилось двадцать лет назад. Пожалуйста, успокойся.
Его попытки успокоить ее достигли цели, слегка облегчив ее скорбь. Рыдания постепенно стихали, и Оливия уже могла оценить силу его рук и крепость груди, ставшую ей опорой.
Слезы Оливии окончательно высохли, и спустя некоторое время она осознала, что находится в его объятиях, измученная терзавшими ее переживаниями и успокоенная его близостью. Никогда раньше не чувствовала она себя в такой безопасности. Нигде больше она не чувствовала себя дома.
Сет, со своей стороны, похоже, не спешил отпускать ее из объятий. Оливия подумала, что пора бы ей разомкнуть руки, высвободиться и, объяснив, что чувствует себя куда лучше, извиниться за влажные пятна, оставшиеся на рубашке от ее слез.
