– Это ваше дело, мистер Уэлч. Я имею в виду продажу лошадей. Надеюсь, вам хватит для этого тридцати дней до вашего увольнения. Ферма тоже будет продана, но вас это уже не касается. Ею займутся мои люди.
– Вы продаете Уистлдаун? – Уэлч говорил таким тоном, словно только что получил пощечину. Он начисто забыл об этикете и остался сидеть, хотя Алекс встала, смерив его ледяным взглядом. Джо откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу, не сводя глаз с ее лица. – Вы представляете себе, что это за жемчужина? Ферма Уистлдаун – одно из немногих здешних поместий, оставшихся практически нетронутыми. Шестьсот семнадцать акров лучшего кентуккийского пырея! Вы что, собираетесь продать землю под застройку, чтобы здесь появился дачный поселок с домом на каждом квадратном акре? Да ваш отец перевернется в гробу! Он любил эту ферму. И я тоже люблю ее, черт побери! Я управлял Уистлдауном восемь лет и все это время выбивался из сил, пытаясь добиться, чтобы ферма окупала себя. Проклятие, в последние пять лет земля начала приносить доход! Вы понимаете, чего это стоило? А сейчас мы довели конюшни до такого состояния, что овчинка, наконец, стоит выделки. У меня в сарае стоят две кобылы, жеребые от самого Сторм Кэта
[6]
. Еще одна… Вы понимаете, что вам говорят, или нет? Похоже, я бросаю слова на ветер!
– Мистер Уэлч, ваши слова ничего не могут изменить. Ферма будет продана. Лошади тоже. А через тридцать дней вы останетесь без работы. Дискуссия окончена. – Тон Алекс был холодным. Сохранять спокойствие в таких условиях нелегко, но она решила держать себя в руках.
– Лошади будут проданы, – горько повторил он, встал, сжал губы и сунул руки в карманы джинсов. От этого движения полы куртки разошлись, и Алекс заметила красно-серую фланелевую рубашку, надетую поверх белой футболки, которая подчеркивала бронзовый оттенок его кожи. – Вы понимаете, что получите за них куда больше, если дождетесь летней Кинлендской ярмарки? Пусть хотя бы кобылы ожеребятся! Ведь это чистый клад – жеребята от Сторм Кэта.
– Я не собираюсь вступать с вами в спор, мистер Уэлч. У вас есть тридцать дней для ликвидации конюшни. – Алекс повернулась и пошла к двери. Продолжать разговор не имело смысла. Она сказала все, что должна была сказать. Остальное ее не касается.
– Ликвидации конюшни! Иисусе! – Он вышел из-за стола, в два шага догнал ее, схватил за руку и повернул лицом к себе. Алекс была достаточно высокой, каблуки добавляли ей роста, но Уэлч все равно был намного выше. Приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Его грудь и плечи были такими широкими, что Алекс ощущала себя тростинкой. А когда Уэлч схватил ее за руки, Алекс поняла, что его огромные ладони могли бы обхватить их дважды. Она ощущала силу этих пальцев даже сквозь жакет. Алекс казалось, что, нависая над ней всем своим телом, он пытается запугать ее.
Она начинала терять терпение. Алекс не любила, когда мужчины ругались. Еще меньше она любила, когда мужчины распускали руки. Уэлч гневно уставился на нее и произнес, чеканя каждое слово:
– При ликвидации конюшни возникают две проблемы. Первая – есть лошади, которых только что купил ваш отец. За одну он выложил два миллиона, за другую – девятьсот восемьдесят тысяч. Кроме того, есть две кобылы, жеребые от Сторм Кэта. Они тоже стоят немалых денег. Как и несколько других. Найти покупателей на такое количество племенных лошадей высшего класса в это время года нелегко: слишком мало желающих. А вот и вторая. Лошади, которых невозможно продать. Разве что на мыло, клей и еду для собак. Ваш отец держал их, платил за их кормежку и уход. Это скаковые лошади, карьера которых окончена. Ваш отец любил и ценил их за то, что они сделали в прошлом. Мисс Хейвуд, этих лошадей придется отдать за бесценок. Вы этого хотите?
– Уберите руки, – сквозь зубы процедила Алекс, испепеляя ослушника взглядом. Слишком разгневанная, чтобы соблюдать осторожность, она попыталась освободиться, но тщетно: Уэлч был намного сильнее. Однако чуть позже он сам отпустил ее руки и сделал шаг назад, все еще не сводя с Алекс гневного взгляда.
– Не пытайтесь повлиять на меня душещипательными историями, мистер Уэлч. Это не поможет.
– Я вовсе не пытаюсь влиять на вас. – Его тон был спокойным, но решительным, в глазах горела злоба. Уэлч сунул руки в карманы джинсов, словно боялся снова дать им волю. – Я пытаюсь заставить вас понять, что вы просите меня сделать невозможную, идиотскую и негуманную вещь. Я не могу продать этих лошадей. Ни за тридцать дней. Ни за год. Они не являются товаром. Не могу и не буду.
– Мистер Уэлч, если вы не можете продать моих лошадей, то мне придется сделать это самой. Вам лучше меня известно, что существуют разные пути. Мои поверенные уже выяснили, что можно продать большое количество лошадей на аукционе.
– На аукционе! Вы – холодная, бесчувственная… – Уэлч осекся, но окончание фразы читалось в его горящих глазах.
Все, с нее хватит! Алекс выпрямилась во весь рост и выдержала его яростный взгляд.
– Вы уволены, мистер Уэлч. С этой минуты. Никаких тридцати дней.
На короткое благословенное мгновение она снова стала сама собой.
Ее догнал язвительный голос Уэлча:
– Здесь, в Уистлдауне и Черчилле, двадцать две лошади. Всех нужно накормить в пять часов. Сеном и овсом. Плюс Тореадор, которому колют антибиотики. У Филсогуда
[7]
треснуло копыто, которое нужно смазать. У Мамас Боя
[8]
снова началось кровотечение, и его необходимо показать ветеринару. Плюс многое другое. Мисс Хейвуд, вы сами займетесь этим? Или думаете, что здесь найдется другой человек, который знает, как это делать? Ну, что?
Алекс остановилась и поджала губы. Более несносного человека она не встречала. Уэлч ей не нравился, она не хотела иметь с ним дела и испытывала удовольствие от мысли, что больше никогда его не увидит. Но он был прав; досада не мешала ей понимать это.
Алекс заскрежетала зубами и повернулась к нему.
– Ладно, мистер Уэлч. Беру свои слова назад. У вас есть тридцать дней. Но и только. За эти тридцать дней вы должны избавиться от лошадей, живущих на ферме Уистлдаун. Вам ясно?
Она не сводила с Уэлча долгого и, как ей хотелось надеяться, властного взгляда.
Его губы сжались; казалось, Уэлч собирался продолжить спор. Но он только коротко кивнул. «Победа», – подумала Алекс, не обращая внимания на его сжатые кулаки и напряженную позу. Она надменно повернулась и вышла из кабинета, чувствуя, что Уэлч идет за ней.
Глава 6
– Сука! – гневно пробормотал себе под нос Джо, остановившись у дверей сарая и глядя вслед удалявшейся Александре Хейвуд. Его руки были сжаты в кулаки, кровь стучала в висках. Тридцать дней на то, чтобы избавиться от двадцати двух лошадей! Но выбора у него не было. Как бы ненавистна ни была Джо эта мысль, эта мымра была здесь хозяйкой и имела право отдать любой приказ.
