Мисс Сара. Это уважительное обращение застряло у него в горле, словно острая куриная кость. А ведь в Ирландии или Англии он именно так обращался к любой незнакомой порядочной девушке. Он подозревал, что ненавидел это обращение только потому, что был обязан пользоваться им не по собственному желанию, а по ее принуждению.
Сара какое-то время наблюдала за тем, как работают девушки, а потом вышла из комнаты. Доминик увидел, как взметнулись ее юбки, и сердито нахмурился. Она такая костлявая, угловатая, невзрачная, совершенно не в его вкусе. Отчего же его так влечет к ней? Он ни за что в жизни не смог бы объяснить, почему счел ее симпатичной. Под невзрачной одеждой и маской чопорной хозяйки дома он иногда замечал интригующие его жесты, движения, признаки совершенно другой женщины, женщины на удивление чувственной и страстной.
Он, конечно же, замечал, каким жаждущим взглядом окидывала она его, надеясь, что он и не подозревает об этом. Черт возьми, иногда ему казалось, что она и не подозревает о том огне, который бушует в ее крови и о страсти, которую выдают глаза. Случайно прикасаясь к нему, она непроизвольно вздрагивает. Но такое поведение женщины не было для него новостью, не был он и слишком самонадеянным. Он принимал как само собой разумеющееся тот факт, что женщины считают его красивым. Иногда он чувствовал себя не очень уютно, иногда забавлялся, иногда ему становилось приятно. Все зависело от степени привлекательности женщины. Теперь Галагеру приходится признаваться, что мисс Сара нравится ему совсем не так, как другие женщины. Он не мог бы объяснить как или почему, но он часто представлял себе, как снимает с нее эти ужасные платья, как обнимает, целует, ласкает ее стройную фигуру, как несет на руках обнаженную девушку, как не дает ей уснуть всю ночь напролет.
Доминик невольно потрогал щеку там, где Сара полоснула поводьями. Узкая ссадина уже почти затянулась. Но он до сих пор помнит полыхнувший в ее глазах яростный огонь, слышит гневные нотки в обычно спокойном учтивом голосе. Тогда она его здорово удивила. Не меньше, чем в ту ночь, когда появилась в конюшне гостиницы и не смогла сдержаться. Кто бы мог подумать, что добропорядочная старая дева способна на вспышку гнева. Уж он-то и не подозревал. И в том, и в другом случае она превратилась в дикую тигрицу и составила восхитительный контраст с обычно постной престарелой девицей. Но вторая сущность гораздо чаще жила в ней. Может быть, все очень просто: наверное, ему хочется узнать, какая же в ней женщина – настоящая? Может, тогда его возрастающее, невиданное по силе влечение к ней исчезнет?
Конечно, у него много месяцев не было женщины. Но дело не только в этом и даже не столько в этом. Если бы все можно было объяснить так просто, то он приударил бы за младшей сестричкой. Она гораздо ближе к тому типу женщин, которые когда-то волновали Доминика Галагера. Мягкая, округлая во всех нужных местах. И совершенно не боится быть женщиной. Вот только ему она не нравится. Не нравится, несмотря на то, что бегает за ним по пятам и откровенно заигрывает. Иногда Доминику требовалась выдержка, чтобы не засмеяться откровенно или не влепить кокетке пощечину. Шлепнуть хотелось ее всякий раз после того, как мисс Лиза нагло отдавала очередное распоряжение, отчего Галагер буквально выходил из себя.
Юная Лиза совершенно созрела для встречи с мужчиной. Легче легкого взять то, что она постоянно и довольно назойливо предлагает. Ей семнадцать, она уже взрослая. Значит, его останавливает не возраст. Он мог рискнуть лучшей лошадью из тех, каких имел в Ирландии, что девчонка сексуально более осведомлена и развита, чем ее чопорная и порядочная сестрица.
Но Доминик не мог вызвать в себе никакого отклика на ее заигрывания, у него не появилось желания воспользоваться услугами юной распутницы или ее хищной сучки-матери. Он не раз ловил на себе долгие взгляды хозяйки дома. По примеру доченьки, она завела привычку прогуливаться после обеда «для укрепления здоровья». И обязательно в сопровождении Галагера. Но миссис Маркхэм вела себя гораздо хитрее и осторожнее, чем дочь. Только глаза выдавали, что мужчина ей очень нравится. Однако ему хотелось увидеть в своей постели только одну леди Маркхэм. Он хотел Сару, мисс Сару. Должно быть, только мечты о ее соблазнительном теле не давали ему выспаться как следует.
– Галагер, я принесла вам лимонаду, похоже, сегодня ужасно жарко, – конечно же, это появилась Лиза. Доминик резко повернулся, бросил тряпку в ведро с мыльной водой, которое стояло возле его ног, и передернул одеревеневшими от напряжения плечами. Сегодня он мыл окна.
– Очень мило с вашей стороны. Спасибо, – Доминик взял стакан и жадно осушил его до дна. Ему вовсе не хотелось видеть притворно-застенчивую улыбку Лизы, но из-за непривычной для него жары в этой чертовой стране он плавился и потел, словно кусок льда возле костра. Приходилось пить все подряд. Допив лимонад, он вытер со лба тыльной стороной ладони пот и вернул стакан девушке. Она взяла его, но не двинулась с места, жадно глядя на обнаженную грудь Доминика под расстегнутой рубашкой. Он бы вообще снял рубашку, если бы не страшные рубцы на спине. Ни за что на свете он не собирался афишировать собственное унижение – его избили, словно собаку или раба! Да, собственно, теперь он и был рабом.
– Вам лучше вернуться в дом. Не хотите же вы, чтобы ваш носик обгорел накануне бала? – слова звучали недвусмысленно, это была отставка. Не столь важно, что слуга не может прогнать госпожу. Не хватало еще вести себя, как покорный слуга на побегушках у семнадцатилетней девушки.
– Но мы же находимся в тени! – Лиза открыто посмотрела ему в лицо и весело подмигнула. Если бы ему сейчас хотелось развлечься, то он рассмеялся бы над ее вульгарным заигрыванием. Но Доминику было не до веселья. Им помыкала словно лакеем жеманная мисс Сара. Он еле сдерживался, чтобы не взбеситься.
– Да, конечно, – он только сейчас заметил, что над тем местом, где они стояли, нависли кроны стойких эвкалиптов.
– Я уже вымыл это окно, следующее – не в тени.
Лиза раздраженно вздохнула, уперлась руками в бедра и сморщилась. Эту обиженную гримаску, видимо, она репетировала не один час перед зеркалом. Открытое платье из белого канифаса, усыпанное розовыми бутончиками, не скрывало обнаженных плеч и груди. В Ирландии порядочная девушка не обнажила бы так сильно спину и плечи в столь ранний час. Доминик подозревал, что в Австралии существуют те же правила приличий, но сегодня, видимо, Лиза настроилась решительно.
– Я хочу погулять. Па сказал, что ты должен ходить вместе со мной.
Доминик оглядел ее с ног до головы настороженным взглядом. Да, Лиза осанистая, аппетитная девица. Пышная грудь выдавалась вперед, натягивая ткань платья. Одной рукой Лиза упиралась в крутое бедро, другая поправляла пышные завитки ниспадавших на плечи темных волос.
«Чертовски горячая девчонка!» – подумал Доминик.
Смеющиеся карие глаза словно бы поддразнивали, капризный розовый ротик делал ее очень милой. Но почему она вызывает у него только одно желание – схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока ее зубы не начнут выбивать барабанную дробь?
– Ваша сестра настоятельно потребовала, чтобы я сегодня домыл все окна. Мне очень жаль, но прогулку придется отложить.
