В школе Ронни была очень разборчива в дружбе с мальчиками. Легкий флирт не должен был отвлечь ее от главной цели.
В Американском университете она училась очень прилежно и мало с кем сходилась. Романы у нее бывали, но Ронни соблюдала осторожность, помня, сколько женщин вынуждены были поставить крест на своих планах из-за забот о семье и детях. Она твердо решила не обременять себя семейными узами, пока не добьется своего.
Она подумывала о профессии юриста, врача, тележурналиста – как Диана Сойер или Барбара Уолтерс. Все было ей доступно, все в ее власти. Все, что угодно.
А потом в ее жизнь вошел достопочтенный сенатор Льюис Р. Ханнигер-четвертый. У него было все: деньги, известность, успех. Красивый, представительный мужчина ирландского типа, плотный, крепкий. Он обладал чувством юмора. Даже его возраст в ее глазах свидетельствовал только о его солидности, надежности. А чувства надежности ей не хватало давно, с момента развода родителей.
Ронни привлекла его внимание. Она знала об этом с первой их встречи.
Но у него была Элеонор. Ронни понимала, что становиться любовницей женатого мужчины – большая глупость. Не к этому она стремилась с ранней юности.
А когда Элеонор оставила Льюиса и он стал всерьез добиваться Ронни, положение изменилось. Льюис умел быть обворожительным, и влюбиться в него было нетрудно. И выйти за него замуж.
Нетрудно было стать второй миссис Льюис Р. Ханнигер.
После свадьбы она сочла, что все, абсолютно все мечты ее сбылись.
Как же получилось, что спустя каких-то три года все ее надежды пошли прахом? Почему сверкающий алмаз обернулся пеплом?
Ответ прост: она приобрела отнюдь не алмаз.
“Нет, – напомнила себе Ронни, – жизнь идет своим чередом. У меня по-прежнему есть все – ну почти все, о чем я грезила в убогом родительском доме”.
Она – жена сенатора Соединенных Штатов Америки. Ее приглашают на блестящие приемы в Вашингтоне, она вхожа даже в Белый дом. Она богата и знаменита, на нее нацелены объективы телекамер. Она – одна из тех, о ком с завистью читала когда-то в светской хронике.
Да, жизнь развенчала ее принца. Так что же? Многие женщины проходят через такое. Реальность не всегда совпадает с идеалом, рожденным в голове несмышленой девчонки. Трагедии, из-за которой рушится жизнь, нет. Нельзя позволить страстям взять верх над трезвым рассудком. Отдаться минутному порыву – значит потерять все.
“Держись! – приказала она себе. – Тебе есть что терять”.
Она остановилась и подняла голову. Зрение вернулось к ней. Черный асфальт дороги широкой лентой уходил вдаль. Канавы по обе стороны дороги заросли бурьяном. На зеленых полях гуляют коровы.
Рядом с ее тенью на земле лежала еще одна тень, большая, широкая. Это тень Куинлана. Он смотрел на нее, щурясь от яркого света. У него бронзовый загар, а светлые волосы отливают золотом, отметила Ронни.
А он красив.
Их взгляды встретились, и Ронни увидела, что от ее решения зависит и его будущее, не только ее собственное. Успех кампании для него означает деньги. Множество чеков от множества клиентов. И сейчас в ее власти сорвать кампанию, лишить его надежд.
– Я останусь с ним, – сказала она.
– Мудрое решение.
Явно довольный ее благоразумным поведением, Куинлан улыбнулся. В эту секунду Ронни почувствовала презрение к нему. Для него, как и для Льюиса, нет ничего святого, кроме политической карьеры. Его Величество Успех стоит любых жертв.
– Мы организуем интервью с вами для воскресного приложения. Вы расскажете о вашей семейной жизни, намекнете, что не все в браке бывает гладко, важно уметь прощать, забывать обиды. Ничего конкретного. Главное – общий тон беседы. Не исключено, что таким образом мы убьем двух зайцев: подорвем позиции сплетников и приукрасим ваш образ.
– Счастливая мысль.
Куинлан сделал вид, что не заметил горечи в ее усмешке. Он размышлял. Он разрабатывал тактику.
Ронни повернулась и зашагала обратно к качелям.
ГЛАВА 10
17 часов 30 минут. Билокси
Бледная, едва ли не трупного оттенка, рука приподняла край темно-розового покрывала. Тот, кто вторгся в квартиру, надел резиновые перчатки, потому-то его рука показалась Марле рукой трупа. Когда она поняла это, сердце ее подпрыгнуло в груди или даже выпрыгнуло наружу, потому что она уже не ощущала его биения после того, как увидела на мгновение лицо мужчины.
Она скорчилась под тахтой в самом дальнем, самом темном углу. Полупрофиль незнакомца – черные волосы, кустистые черные брови, глубоко посаженные глаза – под столь непривычным углом должен был бы показаться забавным. Но Марла не испытывала желания улыбаться.
Если он увидит ее, ей конец. Наверняка.
Слава богу, Лиззи нет дома.
Она не двигалась, старалась не дышать. Голову она прикрыла руками, чтобы бледное пятно лица в темноте не выдало ее присутствия. Высветленные волосы упали на лоб и мешали ей как следует разглядеть незваного гостя. Марла безумно боялась, что он почувствует на себе ее напряженный взгляд, но не могла не смотреть на него. Она была загипнотизирована, как птица, к которой подобралась змея. Тот, кто может вскоре стать ее убийцей, неодолимо притягивал к себе ее взгляд.
Она даже силилась не моргать, чтобы не оказаться с закрытыми глазами в тот момент, когда он увидит ее и нанесет смертельный удар.
Прошел страшный миг, долгий, как год, и край покрывала опустился. Но Марла не шевелилась и почти не дышала. Ужас душил ее. Легкие настоятельно требовали глубокого, полноценного вдоха, но она боялась, что он услышит. Его ухо может уловить даже те мелкие осторожные вдохи, которые Марла вынуждена была делать.
Он по-прежнему оставался около кровати. Неужели он знает, что она здесь? Может, он каким-то образом почуял ее? Может, застывшие от перенапряжения и страха нервы испускают какие-то флюиды? И он сейчас играет с ней, как кошка с мышью?
Больше всего ей хотелось с пронзительным криком выскочить из-под кровати и рвануться к входной двери. Положить конец этой пытке, этому леденящему кровь страху, оборвать эту сцену из фильма ужасов.
Ничего глупее нельзя придумать.
Он ее непременно схватит. У нее нет ни малейшей возможности выбраться из-под кровати, проскочить через спальню и гостиную к двери, открыть ее и удрать. Квартирка такая крошечная, что, куда бы он ни отошел, она должна будет пробежать мимо него.
Ее единственный шанс – лежать неподвижно и тихо.
Заскрипели пружины.
Марла не дышала.
Он сел на ее тахту.
Что-то глухо шлепнулось на пол. Подушка. Без наволочки. Уголок наволочки свешивался с покрывала, красноречиво свидетельствуя о происходящем. Он что-то искал.
