ГЛАВА 16
– Ты ее привез в целости и сохранности, как я погляжу, – сказал Кенни.
Он стоял рядом с Томом, прислонившись к стене просторного зала Баннинг-Крикского клуба. Зал был арендован женской организацией университета для торжественного завтрака, поэтому в нем стояли длинные столы, покрытые белыми скатертями, и вдоль одной из стен было оборудовано обтянутое синей материей возвышение. Все билеты были проданы, и Ронни встретили теплыми аплодисментами. Том мысленно поздравил себя с успехом, его усилия приносили очевидные плоды.
– Это была не она.
Том едва не поверил в собственную ложь. Женщина, которая чуть ли не всю ночь пила и развлекалась, не могла выглядеть столь безукоризненно.
– Что?!
Кенни вытаращился на него.
– Я сказал – это была не она. И говори, пожалуйста, потише.
Том не заметил, что сказал это слишком резко.
Похоже, ему свыше суждено защищать репутацию этой женщины. Он понимал, в каком направлении работает мысль Кенни. Он и сам на месте товарища подумал бы то же самое, как и всякий мужчина, пожалуй. Замужняя женщина, которая в одиночку отправляется в бар и танцует с кем попало, – шлюха. Тем более – рыжеволосая красавица с такой фантастической фигурой, что при виде ее восстанет мертвец. А Тому не хотелось, чтобы Кенни или кто-нибудь другой счел Ронни шлюхой, пусть даже она того заслуживает.
– Но… – начал Кенни, еще не оправившись от шока.
– Ты, приятель, разбудил меня в два часа ночи и отправил по ложному следу. Битый час я присматривался ко всем рыжим бабам и потом всю ночь места себе не находил. Только в семь утра я постучался к ней, и, представь себе, она мне открыла. Кенни, она отключила звонок у телефона. Всю ночь она проспала сном праведника.
– Черт возьми, Том, не знаю, что и сказать, – смущенно проговорил Кенни. – Я считал, что у меня надежная информация.
– И ты оказался не прав.
Том удостоил его только хмыканьем. Ронни уже говорила, и, как всегда, довольно неудачно. Если Тому и удалось изменить содержание ее речей, то манера говорить осталась прежней. Она все так же сжимала обеими руками трибуну, хотя Том десятки раз умолял ее отказаться от этой привычки и репетировал с ней жесты, которые могли бы сделать ее маловыразительную речь ярче.
Держалась она чересчур прямо, как деревянная кукла. Как ни странно, Тому вдруг показалось, что неловкость Ронни при публичных выступлениях делает ее более… ранимой, что ли, а оттого более привлекательной.
На ней был легкий желтый костюм консервативного покроя (юбка – до колена) и туфли на каблуках в два дюйма, меньше всего похожие на ее ночные босоножки. Эти вещи Том лично извлек час назад из стенного шкафа в ее номере.
Он еще испытывал тупую боль внизу живота, оттого что не совершил ночью того, к чему Ронни так упорно призывала его. Даже тогда, когда он собрался с духом и вышел из номера в коридор, потаенные мысли не оставили его. Не оставили настолько, что он едва не повернулся на каблуках и не вернулся обратно. Однако вступить в любовную связь с миссис Льюис Р. Ханнигер было бы крайне неразумно и небезопасно. Если узнает достопочтенный сенатор – да вообще, если хоть кто-нибудь узнает, – обоим придется плохо. Очень плохо. И Ронни, и Тому.
Поэтому он довольно долго гулял по коридору. В голове у него прояснилось, нытье в паху ослабло, и он разработал план избавления от газетчиков, засевших у двери Ронни.
Том позвонил в службу безопасности отеля и попросил выпроводить незваных гостей. Естественно, не в четыре часа, так как в это время ни самой миссис Ханнигер, ни ее помощникам не полагалось разгуливать по отелю, и увидеть своих недоброжелателей кто-либо из них мог лишь в том случае, если сам отсутствовал в номере. Том дождался семи и сделал вид, что только что обнаружил журналистов в холле. Короче говоря, ему стоило сделать всего один телефонный звонок.
Очень просто.
Гораздо сложнее было рассчитать время так, чтобы пробыть в коридоре достаточно долго, прежде чем возвращаться к себе в номер. Однако и это ему удалось. Когда он открыл дверь своего номера, Ронни, как он и предполагал, крепко спала, зарывшись лицом в подушку.
Она настроилась решительно, но выпила она все-таки слишком много.
Простыня, которой Том накрыл ее, упала на пол. Принимая во внимание, как мало на ней оставалось одежды, можно было сказать, что она спала почти голая. Джинсовые шорты прикрывали совсем немного. Глядя на ее блестящую в лунном свете кожу, Том почувствовал, насколько он ошибся, когда решил, что ему удалось полностью обуздать греховное вожделение.
Но в конце концов Том поступил по-джентльменски, то есть разумно. Он прилег на полу. Когда он проснется и разбудит ее утром, у нее времени хватит только на то, чтобы вернуться к себе, принять душ, одеться, выпить кофе, выслушать его инструкции и отправиться в клуб.
Том намеренно рассчитал так, чтобы Ронни не успела затеять разговор о ночных событиях, хотя и понимал, что этим только оттягивает неизбежное объяснение. Все утро Ронни бросала на него такие взгляды, что он не мог не понять: леди не готова оставить его в покое и относиться к похождениям прошедшей ночи как к пройденному этапу. А он-то надеялся, что когда она трезвыми глазами и при свете дня увидит вещи такими, какие они есть, то будет рада сделать вид, что ничего особенного не произошло. Но его надеждам не суждено было сбыться. Она откровенно жаждала продолжения, следовательно, ему, умному и хладнокровному человеку, предстояло образумить ее.
Ему невероятно хотелось лечь с этой женщиной, Ронни Ханнигер, в постель, но на такую глупость он не пойдет. Когда держишь в руке динамитную шашку, не следует подносить к ней зажженную спичку. А в противном случае не стоит удивляться, что ты очнулся инвалидом.
Глаза их встретились в тот момент, когда она заговорила о том, что дети – это будущее штата. И одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы все благие намерения Тома полетели к чертям, и кровь его закипела в жилах. Он по-прежнему подчинялся холодному разуму, но тело его взывало к ней и стенало от боли.
Том отвернулся.
– С кем ты провел ночь? – ворчливо спросил он у Кенни только для того, чтобы отвлечься.
Кенни виновато взглянул на него, покраснел и пожал плечами.
– Как же теперь Энн? – насел на него Том. Добродушная толстушка Энн в глазах Тома представляла собой одну из тех женщин, для которых определение “жена и мать” является исчерпывающим.
– Пойми, это получилось случайно. Энн ничего не узнает, я не хочу ее огорчать.
– Недурно сказано, – иронически отозвался Том.
– Да я и не собирался… Она сама… зашла ко мне… И вот…
Том слишком хорошо помнил, как провел ночь, поэтому уже не сердился на компаньона. Разумеется, сам он, в отличие от Кенни, не был женат и к тому же отнюдь не согрешил с замужней женщиной.
