Даже здесь, в церкви, она – пария.
– Осборн не должен был ее пускать!
Том смотрел репортаж о похоронах сенатора Ханнигера по большому телевизору, стоявшему в гостиной дома Кенни. Сам Кенни находился здесь же. Он сидел на диване, тогда как Том стоял перед экраном и грыз кулак.
Ронни только что вышла из церкви после завершения службы. Едва она, опираясь на руку Дэна Осборна, спустилась по каменным ступеням на тротуар, жадные репортеры обступили ее, и охранявшим Ронни полицейским штата пришлось применить силу.
– Эй, смотри! Господи Иисусе, да уберите же их! Они ее сожрут!
На какой-то момент точеное лицо Ронни заполнило весь экран. Ее карие глаза обведены тенями. В углах мягких полных губ – залегли складки. Щеки бледны, как белая рубашка, и кажутся еще белее по контрасту с пламенеющими на ярком солнце волосами.
Лицо испуганное и в то же время пугающее.
– Невероятно, – пробормотал Том, вгрызаясь в собственный кулак.
Он должен быть сейчас там, с ней, и к черту Дэна. Нет, он должен быть там вместо нее, он должен принять весь ужас позора на себя.
Он сходил с ума, видя прилюдное унижение Ронни.
Наконец она добралась до лимузина. Дверца перед носом репортеров захлопнулась. Автомобиль тронулся.
Передача прервалась рекламой.
Том глухо выругался и отвернулся от экрана. Кенни с неодобрением смотрел на него.
– Помнишь, у меня в прошлом году был сердечный приступ? – заговорил он.
– Помню.
– Причина – нервное перенапряжение. Так вот, друг, ты сейчас нервничаешь побольше моего.
– А кто бы не нервничал на моем месте?
Он прошел в угол комнаты и опустился на обтянутое желтой материей кресло. На экране телевизора появились поющие коты, он бросил на них беглый взгляд, взял дистанционный пульт и отключил звук.
– Извини, Кенни, – сказал он, помолчав.
– Ничего. Думаешь, мне нравятся кошачьи концерты?
Шутка не удалась. Оба они слишком хорошо понимали, что Том имел в виду не телевизор.
Том мрачно посмотрел на Кенни.
– Дела только-только начали раскручиваться. Появились деньги. А теперь все опять летит к чертовой матери.
– C'est la vie
[16]
, – отозвался Кенни.
– Я бы предложил тебе выкупить мою долю в фирме, но после истории с Ронни она, насколько я понимаю, ничего не стоит.
– Да уж, каша заварилась крутая.
– Может, нам заняться консультированием корпораций? Да и денег в реальном бизнесе побольше, чем в политике. – Том посмотрел Кенни в глаза. – Что касается политики, я уже труп. Любой здравомыслящий политик обойдет меня – или фирму, к которой я имею отношение, – за милю.
– Ладно, не казни себя. Я же знаю, как это бывает. Сам испытал. – Кенни оглянулся, как будто желая убедиться, что его никто, кроме Тома, не услышит. – Tea…
– Я знаю про Tea, – перебил его Том.
– Еще бы ты не знал.
– Позволь тебе заметить, это нелепо. У тебя прекрасная жена, семья, а ты все ломаешь. Tea этого не стоит.
– Уже все кончено.
– На твоем месте я бы не возобновлял.
– Простите за прямоту, господин пуританин, но вы…
– Я не женат.
– Зато она замужем. Была.
– Да.
Том глубже забился в кресло. Кенни встал и прошел на кухню. Вернулся он с двумя банками пива и протянул одну из них Тому.
– Пойми, – серьезно заговорил Кенни, присаживаясь на край дивана, – я ни в чем тебя не обвиняю. Ронни действительно прекрасна. Насколько я понимаю, она намеренно свела тебя с ума. Это вполне естественно, Том. У меня с Tea было то же самое. Она положила на меня глаз, и я не смог противостоять. Правда, Tea – не жена сенатора. И нас никто не снимал в постели.
– Все ты неправильно понял. – На экране возобновился репортаж из церкви. Том тут же поднялся и прошел в дальний угол комнаты, не глядя на Кенни. Звука никто из них не включил. – У нас с Ронни вышло совсем не так; Она не соблазняла меня, как и я ее. Все было взаимно и сразу. Мы… мы полюбили друг друга.
Кенни удивленно вскинул брови.
– Ты смеешься.
Том поморщился.
Некоторое время друзья молча смотрели на отъезжающие от церкви лимузины с государственными мужами во чреве. Затем Кенни медленно проговорил:
– Послушай, Том, я ничего не имею против Ронни. Но пойми, она стоит миллионы. Я хочу сказать, что она привыкла к красивой жизни. А у тебя нет денег. В особенности сейчас.
– Я знаю. Неужели ты думаешь, что я не отдаю себе в этом отчета?
Кенни помолчал, уставившись в экран. Когда он опять поднял голову, Том заметил, что его лоб прорезала глубокая складка.
– Том, скажи мне, тебе никогда не приходило в голову, что это Ронни застрелила сенатора?
Том сунул руки в карманы и качнулся на каблуках.
– Она его не убивала.
– Ты в то время был в Калифорнии.
– Она его не убивала.
– Ты не можешь знать наверняка.
– Она его не убивала.
– Ладно. – Кенни откинулся на спинку дивана и взял в руки пульт. – Пусть так. Но необходимо продумать все варианты.
Том не успел ответить. Кенни включил звук, и комната наполнилась голосами тележурналистов.
ГЛАВА 41
14 сентября, 18 часов 30 минут
Ничего интересного. Скучные похороны какого-то старого сенатора. Марла поднялась с дивана, чтобы переключить телевизор на другой канал (Джерри умудрился потерять пульт дистанционного управления) – и замерла на месте.
Ведущая программы Кристин Гвен представляла зрителям эпизоды из жизни покойного.
– Перед вами сенатор Ханнигер и его вторая жена Вероника в яхт-клубе Билокси на фоне их собственной яхты “Солнечный путь”. Как сообщают неофициальные источники, Веронике Ханнигер может быть предъявлено обвинение в убийстве сенатора…
Яхт-клуб Билокси. “Солнечный путь”.
– Джерри! – завопила Марла.
Она метнулась на кухню и распахнула дверь. Джерри после ужина отправился с Лиззи на задний двор. Сейчас он красил купленный для девочки домик для игр. Им было хорошо вдвоем; солнце еще ярко светило, но тени удлинились, и воздух стал прохладнее.
– Джерри!
Джерри замер с кистью и банкой розовой эмали – оттенок исключительно по выбору Лиззи – в руках и обернулся.
