– Нет, не надо, – простонала она, когда он снова навис над ней. – Кровать к вашим услугам, сэр.
Том повернул голову в сторону кровати, стоявшей в двух футах от них.
– А вы, миледи, питаете слабость к кроватям, – заметил он с улыбкой.
– А ты бы попробовал полежать на этом ковре.
– А, спина чешется. – Он улыбнулся еще шире. – Виноват.
– Не похоже, что ты осознал свою вину. По-моему, тебе смешно.
– Любимая, мне совсем не смешно, когда ты страдаешь.
Теперь он не шутил, и она поцеловала его. Том ответил ей нежным поцелуем, потом вошел в нее и одновременно перевернулся так, что он оказался внизу, а она сверху.
Некоторое время спустя они все-таки переместились в кровать.
Том покинул Ронни перед рассветом. Она задремала, когда он выпустил ее из объятий и попытался выскользнуть из-под одеяла.
– Том, – сонно застонала она.
– Я должен идти.
Она знала, что это так.
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю.
Он быстро поцеловал ее, оделся и вышел. Ронни уютно устроилась на нагретой им простыне и – впервые после смерти Льюиса – погрузилась в крепкий, без сновидений, сон.
ГЛАВА 43
19 сентября, 11 часов 45 минут
– Ронни, дорогая, мне очень жаль, но, по-моему, вам лучше выйти через заднюю дверь или подняться наверх. Мы здесь не одни.
Салли только что выглянула из окна кухни, поскольку внимание ее привлек приближающийся шум мотора. Они с Ронни мирно сидели за дубовым кухонным столом. Ронни перебирала фасоль, а Салли чистила яблоки для пирога. В церкви, которую посещала Салли, вечером намечался ужин для прихожан, а поскольку кулинарные таланты Салли были широко известны в округе, то к ней обратились с просьбой порадовать паству чем-нибудь вкусным.
– Боже! – ахнула Салли, еще раз выглянув из окна.
Ронни тоже выглянула и увидела, как Марк захлопнул дверцу отцовской машины и побежал к дому.
Салли невесело усмехнулась.
– По-моему, они с отцом повздорили.
Ронни, как испуганная кошка, метнулась к задней двери. Она выскочила на крыльцо в ту самую секунду, когда передняя дверь захлопнулась за Марком.
– Бабушка! Бабушка, где ты? Представляешь…
Услышав возбужденные возгласы Марка, Ронни вспомнила свою встречу с ним в квартире Тома и невольно улыбнулась. По-видимому, у Марка вошло в привычку врываться в дом и немедленно оглашать его громкими криками.
Час спустя Ронни сидела на небольшом возвышении в тени тополя, прислонившись к его гладкому стволу. Ноги она опустила в прохладный ручеек. Время от времени она поглядывала в сторону машины Тома. Она ясно видела ее со своего наблюдательного пункта и была уверена, что никто в течение часа к ней не подходил. И в доме она не замечала никакого движения.
Было еще рано, и Ронни понимала, что пока не стоит беспокоиться. И все-таки она уже задавалась вопросом, что ей делать в том случае, если Марк задумал переночевать на ферме.
Внезапно она ощутила на себе чей-то взгляд и обернулась. Примерно в ста ярдах слева от себя она увидела Марка, который стремительно приближался. Наверное, он вышел из задней двери, и она не заметила, как он пересек поле. Что, в общем, неудивительно; она смотрела в сторону машины и предавалась размышлениям.
Ронни хотела было вскочить, но передумала. Ни в коем случае нельзя подавать признаки нервозности. Он ведь всего-навсего ребенок. Ребенок Тома, вдруг подумала она и тут же ощутила сухость во рту. Том дорожит его мнением.
Подойдя к ней достаточно близко, Марк остановился и засунул руки в карманы. Ронни улыбнулась: в такой позе и с таким выражением лица он показался ей копией Тома.
– Привет, Марк.
– Мой отец – дерьмо! – выпалил он. Ронни удивленно подняла брови.
– Да? – отозвалась она совершенно невозмутимо.
– Он получал удовольствие, а расплачиваться за это решил заставить меня.
Ронни подтянула к себе колени и обхватила их руками.
– Да? – повторила ода.
– Вы, должно быть, себе не представляете, каким унижениям меня подвергали в школе в последние два дня. А он намерен заставить меня вернуться туда.
– Ах вот как…
Ронни вздохнула с облегчением, когда поняла причины плохого настроения Марка. Марк поднял на нее взгляд.
– Поговорите с ним, прошу вас.
– О чем?
– О том, что я не могу вернуться в школу. Вас он послушает.
– Нет, Марк. Боюсь, что в этом вопросе он не станет слушать никого.
– Если вы не захотите с ним поговорить, я позвоню газетчикам, сообщу, где вы. Бабушка сказала, что вы держите это в секрете.
Ронни взглянула на него с упреком.
– Марк, шантаж – грязная вещь.
– Не более грязная, чем то, что сотворили вы и мой отец.
– Мы полюбили друг друга.
Марк презрительно хмыкнул.
– Ах, вы это так называете?
– Может, поговорим, Марк? Подойди и присядь.
Марк сердито посмотрел на нее. По-видимому, он не знал, как поступить. Все-таки в конце концов он приблизился на несколько шагов и опустился на землю в двух футах от Ронни, подогнув под себя ноги и упершись локтями в колени.
– Ну, говорите.
– Мне очень жаль, – заговорила Ронни, тщательно подбирая слова, – что тебе пришлось пострадать из-за того, что напечатали газеты. Многое там – пустые домыслы.
– Фотографии – не домыслы.
– Хорошо, фотографии подлинные, – признала Ронни. – Согласись, это было отвратительно. Мне, как и твоему отцу, стало жутко, когда мы их увидели. Но пойми, мы не знали, что нас фотографируют. Кто-то шпионил за нами и снимал нас на пленку, в то время как мы считали, что мы одни. Как бы ты сам себя чувствовал, если бы на всеобщее обозрение были представлены снимки, на которых все твои знакомые без труда узнали бы тебя и твою девушку? Если бы в газетах напечатали репортажи о том, что вы сами считали вашим сугубо личным делом?
Этот аргумент, казалось, произвел на Марка впечатление. Однако после некоторой паузы он злобно произнес:
– Вы были замужем. А мой отец стал вашим любовником.
Он посмотрел ей в глаза. Ронни помолчала, не зная, должна ли она продолжать или же лучше предоставить Тому объясняться с сыном. Все же она решила идти до конца.
– Послушай, Марк, кажется, тебе семнадцать лет?
– Да. Исполнилось две недели назад.
– Может быть, твой отец мне этого не простит, но я хочу объяснить тебе все, от начала до конца. Да, я была замужем, но к тому времени, как я познакомилась с твоим отцом, у нас с мужем не было интимных отношений более года. Ты меня понимаешь? А твой отец – чрезвычайно достойный человек. Он не желал вступать со мной в связь. Он боролся с соблазном, пока мог. А потом мы полюбили друг друга, и у нас не было больше сил бороться. Я решилась на развод, но опоздала… Родные моего мужа – а все его дети старше меня – меня невзлюбили и наняли частного детектива, чтобы он следил за мной. А мой единственный проступок состоял в том, что я полюбила твоего отца. По правде говоря, я не считаю, что это так уж плохо. Твой отец – прекрасный человек.
