– Бывает и так. – Марк глянул на нее исподлобья. – Говорят, вы убили своего мужа.
– Я не убивала. Марк, даю тебе честное слово. Я его не убивала.
– Кое-кто говорит даже, что вашего мужа убил мой отец.
– И он ни в чем не виноват. Это невозможно. Он был тогда в Калифорнии.
– Так он говорит.
– Марк, ты должен ему верить. И не судить его слишком строго. Его ошибка лишь в том, что он полюбил меня. Да и в этом не он виноват.
Марк оглядел ее: рыжие волосы, собранные в хвостик, изящную фигуру, босые ноги.
– Да, – со вздохом признал он, – я допускаю, что он не смог устоять.
Ронни улыбнулась ему.
– Спасибо, Марк.
– Ладно, пусть даже вы не так виноваты, как все вокруг твердят. Но я не собираюсь возвращаться в школу, где мне будут тыкать в нос этими фотографиями.
Ронни сочувственно кивнула:
– Да, я тебя понимаю. Ты, наверное, догадался, что на ферме у твоей бабушки я скрываюсь от всех.
– Отец даже не сказал мне, что вы здесь.
– Конечно. Это держится в тайне.
– Так мне и бабушка твердила. Пресса, мол, готова душу из вас вынуть.
– Правильно.
Марк заметно повеселел.
– Папа меня, наверное, убьет. Я уехал на его машине.
Ронни усмехнулась, хотя изо всех сил старалась удержаться. На самом деле ей захотелось расхохотаться, когда она вообразила, как Том голосует где-нибудь на шоссе.
– А сам он где был?
– У моей мамы. – Марк вновь сделался мрачным. – Она позвонила ему, когда я сегодня утром отказался идти в школу. И попросила его “поруководить моим поведением”.
Ронни в изумлении воззрилась на него.
– Значит, он и твоим поведением “руководит”?
– Ну да.
– Мне это знакомо, – сказала Ронни с чувством.
– Что-о? Он пытался помыкать вами?
– Конечно! С самого первого дня. Когда я чувствую, что он мной “руководит”, мне хочется сразу же сделать что-нибудь ему наперекор.
– Мне тоже.
Они посмотрели друг на друга – уже менее враждебно, скорее как товарищи по несчастью. А затем Ронни бросила взгляд через плечо Марка на подъездную дорогу, и на лице ее отразилось беспокойство.
– Марк, не хочется тебя расстраивать, но сюда едет твой отец.
Марк оглянулся и в огорчении сплюнул. Кажущаяся отсюда крошечной фигурка взбежала по ступенькам на крыльцо и скрылась в доме. Седан цвета шампанского остался перед входом, рядом с собственной машиной Тома.
– Чья это машина? – поинтересовалась Ронни.
– Моей мамы. – Марк с отвращением поморщился. – Она тоже готова меня убить. Она ненавидит меня в те моменты, когда ей приходится звонить отцу и просить воздействовать на меня.
Том опять появился на крыльце и огляделся по сторонам.
– Может, помашешь ему? – предложила Ронни. – Или лучше я?
– Да ладно, – сердито отмахнулся Марк. – Сейчас он вас увидит. Думаете, он не заметит вашу зеленую майку?
Через долю секунды взгляд Тома остановился на ней. Марк оказался прав, махать и в самом деле не пришлось. В отличие от самой Ронни и Марка, Том не стал огибать забор, отделявший двор от поля. Он просто перемахнул через него и торопливо зашагал к тополю, под которым сидела Ронни.
– Видно, что его достали, – злорадно сказал Марк.
– Да.
Если походка человека может свидетельствовать о чем-либо, то Марк был прав. Том мерил поле широкими шагами, и каждое его движение излучало гнев.
– Вы когда-нибудь видели отца разъяренным? – осведомился Марк.
– Один раз. Может, два.
– Тогда приготовьтесь к третьей попытке.
– Послушай, что ты такое сказал, когда садился в его машину?
Марк смущенно взглянул на нее и покачал головой.
– Ничего особенного.
– Что-нибудь гадкое обо мне?
– Ну, вроде того.
– Ничего страшного, Марк. Я на тебя не сержусь. Я все понимаю. Кстати, как там Лорен?
– Я теперь встречаюсь с Эми Рубенс.
– Рада за тебя.
Для дальнейшей беседы у них уже не оставалось времени. Том стремительно приближался.
В последний раз Ронни видела его при свете дня в кабинете у Дэна Осборна, а после этого еще трижды, но по ночам. Он появлялся в ее спальне после полуночи и уходил до рассвета. После этого она спала сном младенца, а он, вероятно, нет. Ронни уже приходило в голову, что он является к ней, как вампир – исключительно под покровом ночи.
Сейчас он слегка пошатывался, пересекая поле, и Ронни подумала, что это, вероятно, из-за хронического недосыпания. Еще ей очень хотелось знать, известно ли Салли о ночных визитах сына в дом. Во всяком случае, самой Ронни старая дама не говорила ни слова.
Теперь Тома отделял от Ронни и Марка только ручей. Он весело журчал и сверкал на солнце. Легкий ветерок колыхал крону тополя, и неумолчный шорох листьев сливался с журчанием прозрачной воды. День был теплый и ясный. От палящего августовского зноя остались только воспоминания. Листва тополя уже начинала желтеть.
Приблизившись, Том замедлил шаг. Он смотрел на сына и Ронни исподлобья. По лицу его было ясно, что он зол до крайней степени.
Ронни решилась нарушить молчание первой:
– Привет, Том.
Марк насупился и молчал. Том остановился возле самого ручья. Он бросил еще один быстрый взгляд на Ронни и обратился к сыну. Две пары одинаковых голубых глаз вступили в молчаливый поединок.
Ронни чувствовала, что вот-вот разразится буря. Поэтому она легко поднялась с земли, перескочила ручей, оказалась рядом с Томом, положила руку ему на плечо и поцеловала в щеку. Щека была теплой, гладко выбритой, и от нее исходил приятный запах хорошего одеколона.
– Привет, Том, – повторила она чуть более серьезно.
Том повернул голову. Выражение его лица немного смягчилось, и он улыбнулся.
– Привет, Ронни.
Он обнял ее и слегка прижал к себе, но не поцеловал. Он опять смотрел на Марка, а тот отвечал ему таким же исполненным враждебности взором. Ронни подумала, что через несколько лет, когда Марк окончательно возмужает, он станет почти точной копией отца.
– Если мой сын наговорил грубостей, прошу извинения за него, – сказал Том, не сводя глаз с Марка. – Он обязательно тоже извинится. Позже.
– У нас обошлось без грубостей, – поспешила возразить Ронни и прижалась к Тому.
Никаких нежностей под пристальным взглядом Марка она не могла себе позволить. Ей хотелось перебороть недоброжелательство Марка, а не наживать врага в его лице.
