И на оба эти невысказанные соображения он немедленно ответил:
– Вы сами знаете, что так считает весь штат.
Куинлан произнес это с легким сожалением, как бы извиняясь за горькую правду.
Ронни с отвращением посмотрела на испорченное платье.
– Это уж точно.
– И это мнение мы изменим. Доверьтесь мне, сударыня, и через полгода вас будут любить не меньше, чем попкорн во время киносеанса. Это я вам обещаю.
Ронни невольно рассмеялась.
– Иначе деньги возвращаются заказчику?
– Естественно. – Он улыбался. – Понимаете, все дело в шаблонном мышлении избирателя. Он привык видеть в общественных фигурах не живых людей, а стереотипы. Ему проще жить, не думая. В вашем случае стереотип прост: “Другая женщина”. Хороший человек прожил много лет с преданной и любящей женой, и тут являетесь вы, молодая и привлекательная, и уводите его с собой. Встаньте на точку зрения обывателей, и вы поймете, за что вас не любят.
– Но это же неправда. Честное слово. Я не уводила Льюиса из семьи. Когда наш роман начался, Льюис был уже разведен.
Ронни не могла больше сдерживаться. Ей было необходимо внести ясность хотя бы в этот вопрос.
– И когда это произошло?
– Примерно шесть лет назад. Я уже несколько лет работала в его офисе, но личные отношения между нами появились только после того, как его брак с Элеонор окончательно распался.
– Расскажите, как вы познакомились?
– Мне было девятнадцать лет, я училась на последнем курсе Американского университета в Вашингтоне. Льюис как-то прочитал у нас лекцию. Тема мне показалась интересной, и я задала ему несколько вопросов. После лекции он подошел ко мне в холле и сказал, что в его офисе появилась вакансия и он может предложить мне работу на неполный день. Я подала заявление, и меня приняли. Сначала я была чем-то вроде секретарши, потом постепенно продвинулась по службе.
– Значит, вы работали у него.
Ронни кивнула и, задумавшись на мгновение, решила, что вполне может вкратце рассказать Куинлану историю своих отношений с Льюисом. В конце концов, ей стыдиться нечего. Пусть Марсден и избиратели штата этому не верят. Она не станет рассказывать, с какой настойчивостью Льюис домогался ее с самого начала. В этой части истории правда не сыграет на руку ее мужу. А правда состояла в том, что Льюис упорно приглашал ее в рестораны с тех самых пор, как она, девятнадцатилетняя студентка, впервые появилась в его офисе. В конце концов она согласилась. Пожалуй, эти факты не следует предавать огласке.
– Когда я получила степень бакалавра, он предложил мне место ассистента по юридическим вопросам. Я перешла на полный рабочий день. К тому времени они с Элеонор уже не жили вместе, хотя до поры до времени не объявляли о расставании, опасаясь, что развод снизит его шансы на выборах. Через некоторое время мы с Льюисом стали встречаться. Тогда у Элеонор уже кто-то был. Так обстояли дела во время последней предвыборной кампании Льюиса, когда они с Элеонор по-прежнему вместе появлялись на публике. А после выборов Элеонор быстро получила развод, и мы с Льюисом поженились. Он решил, что за шесть оставшихся до выборов лет избиратели привыкнут ко мне. Но прошло уже три года, а общественное мнение настроено ко мне все так же враждебно. По-моему, сегодня мы получили ясное тому подтверждение.
– Да, на поздравление с Днем святого Валентина это мало похоже, – согласился Куинлан и бросил на нее быстрый взгляд. – Вы с сенатором не планируете завести детей?
– Что?!
Ронни подскочила в кресле. Она не верила своим ушам. Неужели этот человек решился задать ей такой интимный вопрос?
– Поймите, рождение ребенка сразу смягчит сердца избирателей. Молодую маму с малышом на руках любят все без исключения. Если вы вообще хотите иметь детей, вам стоило бы подумать об этом до выборов. У вас еще есть время.
– Если я и захочу иметь детей, то уж не ради победы на выборах!
– Я только высказал свои соображения.
Куинлан явно не испытывал неловкости. Он просто размышлял вслух. Ронни вдруг пришло в голову, что ей неизвестно, как много этот Куинлан знает о Льюисе. Возможно, немало, раз в колледже он дружил с Марсденом. С другой стороны, очень немногие по-настоящему знают Льюиса. Не исключено, что даже Марсден не относится к этим немногим.
– А вы были близки с Марсденом? – осторожно спросила она.
– Когда-то мы были друзьями. Сейчас я бы назвал его просто знакомым. Не беспокойтесь, в мои обязанности не входят периодические отчеты перед Марсденом о вашем поведении. Я работаю не в его интересах, а в ваших.
Куинлан улыбнулся ей.
– Рада, что вы это сказали.
Он притормозил у знака “Стоп” и свернул на боковую дорогу, еще более узкую, чем та, по которой они ехали до сих пор. На этой дороге двум легковым машинам, чтобы разъехаться, пришлось бы свернуть на покрытую гравием обочину, да и в этом случае водителям нужно было бы соблюдать предельную осторожность.
Вдоль дороги по обе стороны тянулась изгородь, за которой открывались обширные пастбища. Пятнистые коровы жались к редким деревьям в поисках прохлады. В грязной речушке плескались четыре свиньи; только их головы торчали над водой. В траве у самой дороги бродили гуси. Фермер в джинсовом комбинезоне и соломенной шляпе, сидевший за рулем трактора, помахал Куинлану рукой. Куинлан приветственно просигналил в ответ.
– Вы его знаете?
Ронни удивилась, что элегантный Куинлан и трудяга-фермер приветствуют друг друга, как добрые приятели.
– Я всех здесь знаю. Многие поколения моих предков жили на этой земле. Вот мы и приехали.
“Бьюик” свернул на гравиевую дорогу, ведущую к дому. Ронни бросился в глаза металлический почтовый ящик, прибитый к потемневшему от времени столбу. Ее взору открылся двухэтажный фермерский дом с узкими окнами, обитый белыми досками. Дом, по-видимому, отнюдь не роскошный, зато уютный. На газоне перед ним рос старый раскидистый дуб. Второго входа не было видно за стволами серебристых кленов, неподалеку от которых примостился стол для пикников.
В стороне на небольшом возвышении расположился покосившийся сарай. Саму подъездную дорогу едва ли правильно было бы так называть.
Обычная деревенская дорога, огибающая дом и ведущая в поле, к рощице каких-то деревьев. Справа от дороги – фруктовый сад, слева – птичий двор и еще какие-то хозяйственные постройки.
Куинлан подъехал к дому, поставил машину в тени кленов и выключил мотор.
На боковом крыльце показался паренек в шортах цвета хаки и белой майке. Увидев машину Куинлана, он замер на верхней ступеньке. Дверь за его спиной с грохотом захлопнулась.
Куинлан выбрался из машины.
– Привет, Марк. Ты почему бездельничаешь?
Марк ничего не ответил, только пожал плечами. Когда Ронни вышла из “Бьюика”, к дому подъехала другая машина, и ее водитель дал длинный гудок. Парень в шортах снова пришел в движение. Он кинулся к новой машине, дверца которой со стороны водителя открылась.
