– Да вот подумываю, не съездить ли в Вегас, повидаться с Синдрой. Ужасно сидеть, ждать звонка и узнать, что в конце концов роли не дали. Все это мне чертовски не нравится.
– Но ведь никому это не нравится.
– А ты что думаешь? Ехать мне в Вегас?
– Синдра тебе обрадуется.
– А долго туда ехать?
– Часов пять-шесть, точно не знаю.
– Хочешь со мной поехать?
Она отрицательно покачала головой, но ей явно хотелось.
– Да ладно, живи ярко. Возьми немного вещей, и в путь. Весело же будет, – сказал он ободряюще.
Энни начала доказывать, почему она не может ехать. Но он отмел все ее доводы до единого. Через час они были в пути.
50
Вернувшись в Нью-Йорк, Лорен наотрез отказалась рассказывать о своей поездке в Лос-Анджелес.
– Но что случилось? – Пие очень хотелось обо всем знать.
– Ничего, – ответила она поспешно, – совершенно ничего.
– Ну почему ты мне никогда ничего не рассказываешь? – пожаловалась Пиа. – И почему, когда звонит Нейчур, ты с ней не хочешь разговаривать? Нет, определенно что-то произошло.
Но единственное желание Лорен было – поскорее забыть о Лос-Анджелесе, и она усиленно принялась за работу. В свободное время, которого было немного, она стала посещать курсы самозащиты, изучала французский, а также ходила на занятия по изысканной французской кухне. Все это не оставляло времени для общения, и если кто-нибудь пытался пригласить ее куда-нибудь и завязать отношения, он в ответ получал решительное: «Нет, благодарю».
Вскоре после возвращения она присутствовала на свадьбе Пии и Хауэрда в доме его дяди Оливера в Хэмптоне. Оливер Либерти был одним из основателей фирмы «Либерти и Чарлз» и мужчиной с очень импозантной внешностью, лет около шестидесяти.
Он обладал довольно тонким, но язвительным юмором, одним словом, был полной противоположностью своей жене Опал, пустоголовой блондинке, на которой женился с досады после довольно дорого обошедшегося развода с первой женой, с которой он прожил тридцать один год.
Свадьба Пии и Хауэрда была замечательная. Лорен сидела и грезила, как бы все могло быть, если бы Джимми так с ней не обошелся. Она даже позволила себе опять вспомнить о Нике. Прошло столько лет… но когда она думала о нем, ей все равно становилось больно, и она опять постаралась сразу же прогнать эти мысли.
После обеда к ней неспешно подошел Оливер Либерти и сел рядом.
– Слышал, что вы и Пиа наладили довольно солидное дело, – сказал он, поглядывая на свою яркую жену, которая в чересчур облегающем красном платье резвилась в танцах.
– Да, дела идут прилично, – ответила она и добавила, улыбаясь: – Уверена, что вам не терпится всех своих клиентов передать в наши руки.
Он кивнул:
– Да, я обо всем думаю заранее. И мне нравится, когда женщина умна и ловка.
Но если так, почему же он женился на этой блондинке, которая, по словам Пии, абсолютный нуль в смысле интеллекта?
– Итак… придут ли к нам ваши клиенты? Он улыбнулся:
– Я уверен, Лорен, что вы всегда получаете именно то, что хотите.
Вскоре после того как Пиа переехала в дом мужа, начались звонки. Один раздался в два часа ночи. Лорен спросонья нащупала трубку и хрипло пробормотала:
– Алло!
– Хочу с тобой поговорить, – сказал знакомый голос. Она сразу же узнала Эмерсона Берна. Какое-то мгновение
она сидела затаив дыхание, затем неслышно положила трубку. Он сразу же позвонил опять.
– Ты не отключайся, – пожаловался он. – Это нехорошо.
– Что вам надо? – спросила она, удивляясь его наглости.
– Да уж пора бы нам встретиться, – сказал он доверительно.
– Вы в своем уме? – спросила она и с трудом села на постели.
– По-моему, это вполне нормальная просьба.
– Вы забыли, что произошло в Лос-Анджелесе?
– Ничего не произошло.
– Это потому, что появилась Нейчур.
– И чего ты так возмущаешься? Ну, я немножко потискал тебя. Велика важность. Большинство девушек дали бы себе отрезать левую грудь за это самое.
– Просто не верится! Да ведь вы хотели меня изнасиловать, и вам это не удалось только потому, что пришла ваша жена. Ваша жена! Вы помните? Она была моим лучшим другом, а теперь она со мной не разговаривает благодаря вам. Вы просто скотина, вам это известно? – и с размаху шлепнула трубку.
И снова немедленно зазвонил телефон.
Она сняла трубку и положила ее под подушку.
На следующий день она получила три дюжины красных роз. Цветы прислали на квартиру с запиской. В записке стояло: «Сожалею. Э.». Лорен отвезла цветы в ближайшую больницу.
Через несколько дней, завтракая с Сэмм, она как бы случайно спросила о Нейчур.
– А вы что, поссорились? – спросила Сэмм, подняв свои элегантно выщипанные брови и ковыряя вилкой салат из помидоров.
– Но ты же знаешь, что такое Нейчур, и лучше, чем кто-либо другой, – ответила осторожно Лорен, отпивая глоток воды.
– Да, верно, – сказала Сэмм, устало вздохнув. – Эта девица ведет себя иногда совершенно невозможно. Не знаю, чем прельстила ее эта неопрятная рок-знаменитость, он выглядит так, словно ему немедленно надо стать под душ и не один раз. Его кожаные портки просто прилипают к телу, словно клеем намазанные, честное слово.
– Значит, они все еще очень близки?
– Ну, настолько близки, насколько это возможно для двух невероятных эгоистов, – ответила сухо Сэмм. – Кстати, ты знаешь, что она по всему городу распускает о тебе грязные сплетни?
Лорен вздохнула – именно это она хотела знать.
– Неужели?
– Да, но я бы не стала беспокоиться, никто не принимает Нейчур всерьез.
Эмерсон опять позвонил на следующей неделе.
– Ну как, передумала? – спросил он беспечно, словно у них в обычае было так болтать друг с другом каждый день.
– О чем?
– Ну, насчет того, чтобы встретиться?
Этот человек ничего не принимал в расчет, кроме своего «я».
– У меня для вас экстренная новость, – резко ответила она. – Вы, наконец, встретили ту, которой не хочется быть с вами и куда-либо с вами выходить.
Но унять его было невозможно.
– Если ты беспокоишься относительно Нейчур, то она в Лос-Анджелесе.
– А я думала, что вы всегда путешествуете вместе, держась за руки.
– Не, чтобы она все время висла у меня на хвосте? Этого я не могу допустить, это портит мой имидж. Давай поедем, побываем в нескольких клубах и здорово повеселимся.
