– Надо его отсюда убрать и очень быстро, – пробормотал он, думая вслух. – Да, вот что мы должны сделать.
Энни не согласилась:
– Нет. Мы обязаны вызвать полицию!
– Может, ты перестанешь бубнить о полицейских? – сказал он огрызнувшись. – Синдра попала в беду, и мы должны ей помочь.
– Я не могу быть соучастницей в этом деле, – ответила упрямо Энни.
– Я прошу тебя об одолжении.
– Это слишком большое одолжение!
Он пристально взглянул на нее, его зеленые глаза, казалось, пронзили ее насквозь.
– Но я стою его, правда? Она заколебалась:
– Не… Не знаю.
– Сделай это для меня, Энни, – сказал он почти умоляюще. – Никто не должен знать, что здесь произошло сегодня вечером.
– Но ведь я знаю, – сказала она яростно, – и я не могу жить с этим знанием.
Она действовала ему на нервы. Ну и к черту ее, если она не хочет им помочь.
– Если ты только это чувствуешь, тогда тебе лучше уйти.
– Ты не понимаешь, – сказала она, и на глазах у нее навернулись слезы, – нельзя так поступать.
– Но Синдра моя сестра, и она нуждается в моей помощи, поэтому можешь убираться к черту.
– Нет, я не уйду, – ответила она.
– Но если ты остаешься, значит, ты мне помогаешь и это значит, ты принимаешь во всем этом участие.
– Что ты собираешься делать?
– Я все устрою сам, ладно? – сказал он, ее вопросы ему уже надоели.
Он уговорил Синдру встать с постели и собрать вещи. Потом снял одеяло с постели и стал заворачивать в него мертвое тело. Это была нелегкая работа. Всюду кровь, и укоряющий взгляд Энни следовал за ним неотступно. Пот заливал лицо, во рту пересохло, и сердце громко стучало. Черт возьми! Он совсем не был уверен, что поступает правильно, но если он хочет вытащить Синдру из этого грязного дела, то выбора у него нет.
Наконец ему удалось завернуть тело в одеяло. Потом он вышел: теперь надо вынести тело из этой душной комнаты и положить в багажник.
– Ник, я ужасно боюсь, – сказала Синдра, прижавшись к его руке.
– Не бойся, – сказал он, и голос его опять звучал гораздо увереннее, чем он сам при этом чувствовал себя. – Уже почти все в порядке. Я сейчас отвезу тело в пустыню и там похороню. А вы двое оставайтесь здесь, пока я за вами не вернусь.
– Нет, – сказала она, – я не могу позволить тебе все это взять на себя. Я с тобой.
– Но если ты с ним едешь, то и я, – сказала Энни, быстро присоединяясь к Синдре.
Эти двое просто сведут его с ума, но действительно безопаснее их, наверное, захватить с собой.
– Ладно, – сказал он, соглашаясь. Он вышел из комнаты и оглянулся. Уверившись, что никого нет, он подогнал машину как можно ближе к двери. Затем, все еще зорко озираясь вокруг, он вытащил тело из комнаты и ухитрился втиснуть его в багажник.
К тому времени, как все было кончено и они сели в машину, нервы были на пределе.
– Мы должны выглядеть так, как будто ничего не случилось, весело и спокойно. Если нас что-либо задержит, чтобы то ни было, ведите себя как ни в чем не бывало, понятно?
Он осторожно повел машину по веселым, сверкающим неоновой рекламой улицам города, доехал до тихих пригородных улочек, и, наконец, началась пустыня. Затем он молча ехал еще полчаса, прежде чем взять в сторону от дороги. Он вынул тело и тащил его, как ему показалось, целую вечность по песку. Потом вырыл руками неглубокую могилу.
Когда он все сделал, то свернул пропитанное кровью одеяло и отнес его в машину.
– Мы закопаем его в другом месте, – сказал он, бросая его в багажник. – Не надо, чтобы осталась хоть какая-то связь между мертвым телом и гостиничным одеялом.
– А пистолет? – спросила Синдра.
– Я выброшу его по дороге в Лос-Анджелес.
– Все это кошмар какой-то, – сказала Энни, покачав головой. – Лучше бы мне никогда с вами не знаться.
– Но ты, милая, нас знаешь, ты участница того, что произошло, так что заткнись, – грубо ответил он, не в настроении слушать больше ее жалобы.
Через несколько минут они были на пути в Лос-Анджелес.
54
– Я сделал ошибку, – сказал Оливер Либерти.
– Извините? – ответила Лорен.
Они сидели в элитарном нью-йоркском клубе за рюмкой коньяку, а Пиа и Хауэрд, тесно прижавшись друг к другу, танцевали. В комнате, обитой темными панелями, плыли звуки песни «Эти краткие, краткие утренние часы» Фрэнка Си-натры.
Оливер попыхивал длинной тонкой сигарой – она шла к его орлиному профилю.
– Я сказал вам, что совершил ошибку, – повторил он.
– Какую же? – вежливо поинтересовалась она.
– Когда меня оставила жена, я был очень зол. Мы жили больше тридцати лет, но однажды она решила, что с нее хватит. Она внезапно стала феминисткой, а я ее врагом;
– Нехорошо.
– Этим мало что сказано, моя дорогая.
– Поэтому вы познакомились с Опал?
– И сдуру на ней женился.
Лорен не была уверена, что все это ей интересно слышать. Сидеть вот так, в ночном клубе, и слушать рассказы дядюшки Хауэрда о его неудачном браке вовсе не столь уж приятно. Но в конце концов она никуда не торопится. Они сидят в дорогом клубном ресторане с французской кухней и уже переговорили обо всем – от самых последних политических новостей до новейших мод, и хотя он не блещет молодостью, он определенно очень обаятельный человек.
– А вы уверены, что надо обо всем этом рассказывать именно мне? – спросила она.
– Но с вами я могу говорить, – ответил он, кивнув, словно этим хотел уверить не только ее, но и себя. – В вас есть что-то особенное.
– Что же это такое? – спросила она небрежно.
– Что-то такое в ваших глазах. Понимание. И давайте также не забывать, что вы очень красивая женщина.
Подумать только, сколько ей пришлось выслушать комплиментов за эту неделю!
– Я польщена, – сказала она, – но я же не психоаналитик.
– Но я и не считаю вас такой, – ответил он и кивнул в сторону танцующих. – Пойдем?
– О'кей, – сказала она, вставая.
Он потушил сигару, взял ее за руку и повел в тесный круг. Какое-то мгновение он держался от нее на довольно приличном расстоянии, а затем внезапно притянул к себе и крепко обнял.
– Я уже говорил со своими адвокатами, – сказал он.
– О чем? – спросила она. От него пахло дорогим лосьоном.
– О разводе.
– А почему вы мне об этом говорите?
