Она бросилась из дома навстречу. Прошло четыре года, как они не виделись. Он выглядел уставшим и потрепанным, но это все же был ее Ник.
Он выскочил из машины:
– Эй!
– Ты сумасшедший, тебе это известно? – спросила она, говоря быстро-быстро.
Он взял ее за руку:
– Садись в машину.
– Но только на пять минут, – сказала она, а сердце билось как безумное.
– Ага, ага.
Пит стоял в дверях и глазел. До него вдруг дошло, что это же Ник Эйнджел приехал. Он еще не успел опомниться, как она была в машине и Ник тронул с места.
– Счастливого дня рождения, – сказала она.
– И ты – подарок к этому дню, – ответил он.
– Я, да?
– Мне надо кое-что сказать.
– Что?
– Я ждал тебя с тех самых пор, как уехал из Босвелла, и больше ждать не хочу.
Она вздохнула:
– Ник, не затевай все сначала.
– Почему?
– Потому что…
– Послушай, Лорен, я тебя люблю, а ты любишь меня. И незачем этому больше сопротивляться.
Она подумала: как это просто – согласиться с ним, потому что она тоже хотела быть вместе. Но он чересчур многого не знал. Он не знал, что она убила его отца. Он не знал, что она убила его ребенка. А если бы знал, то, конечно бы, не захотел быть ней ни за что.
Она взглянула на часы:
– Пять минут прошли.
– Какие пять минут? – спросил он, разворачивая «феррари» на шоссе.
– Ты же сказал, что это будет только пять минут.
– Я соврал.
– О Господи, Ник не начинай снова!
– Я беру тебя в полет на собственном самолете.
– Но я с тобой не полечу.
– Нет, полетишь.
– Ни за что.
– Может быть, заткнешься? Хоть один раз в жизни?
«Ну, почему я позволяю ему говорить со мной в таком тоне?
Потому что мне это нравится.
Ну, и поэтому сделай, как он говорит, заткнись и наслаждайся моментом».
Она откинулась назад и замолчала.
Через сорок пять минут они были на частном аэродроме.
– Пойдем, – сказал он, – выходи.
– Но я уже сказала, что не полечу.
– Может быть, мне стукнуть тебя по голове и отнести в самолет? Не возражаешь?
– Ник Эйнджел, ты сошел с ума.
– Ага, ага, ты мне и раньше это говорила. Поэтому для тебя это не открытие.
Она знала, что нужно уйти, но игра уже завладела ею. Она выбралась из машины и пошла с ним к самолету.
– Только на пять минут, – сказала она сурово.
– Ну, разумеется, – ответил он. Она покачала головой:
– И это последний раз, когда я с тобой куда-нибудь еду, Ник.
– Эй, никогда не говори «никогда».
– Это почему же?
– «Потому что ты потом об этом пожалеешь» – как сказал поэт.
Он взял ее за руку и помог подняться на борт.
– Только пять минут, – повторила она.
– Да, как скажешь.
86
– Как ты думаешь, сколько он хочет? – спросила Синдра.
– Дело не в деньгах, – ответил Марик, – а в том, что он может нам сделать.
– Что ты хочешь сказать? – спросила она испуганно.
– Ты вот о чем подумай, – сказал Марик, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, – за последние несколько лет ты получила широкую, на всю страну, известность. Ты принимала участие во многих программах, в которых говорила о гордости, о силе духа и том, что женщины не должны позволять оскорбительного отношения к себе. И как все это будет выглядеть, после того как Рис все выложит прессе?
– А где он остановился? – спросила она и подумала, что надо найти способ остановить Риса Уэбстера раз и навсегда.
– Наш шофер выследил его. Он снял номер в «Хайате» на бульваре Сансет. – Марик подозрительно взглянул на нее. – А зачем тебе это понадобилось знать?
– Ну а почему нет? – ответила она равнодушно.
– Не пытайся идти к нему и разговаривать, – предупредил Марик, – предоставь это мне и Гордону.
– А какое к этому имеет отношение Гордон?
– Нам нужна его помощь. Я уже позвонил ему. Он сейчас приедет.
– Проклятье!
– Что?
– Не хочу вмешивать его в это дело.
– Синдра, беби, – сказал терпеливо Марик, – это все очень важно. И мы должны все хорошенько обдумать и откупиться от него, заплатить ему сразу большую сумму – и чтобы он больше не возникал. И нам необходимо, чтобы Гордон поразмыслил, как этого добиться.
– Хорошо, – сказала она, уступая, – но я не хочу его видеть – это так унизительно. Я иду спать.
Он подошел к ней и поцеловал:
– Не волнуйся, беби. Мы обо всем позаботимся. «Бьюсь об заклад, что позаботитесь, – подумала она. —
Ибо завтра Рис Уэбстер станет достоянием прошлого».
Мускулистая блондинка привела его к себе домой, быстро С ним разделалась и потребовала триста долларов. Он рассмеялся ей в глаза.
– Плати, ублюдок, – сказала она, – или я напущу на тебя своего дружка.
– Я – Рис Уэбстер, – ответил он презрительно. – Вот кто я такой. Я не какой-нибудь тип с улицы.
– Мне все равно, кто ты есть, – ответила блондинка, – плати, и все тут.
Рис поднял «молнию» на брюках, натянул сапоги и взял шляпу. Ему, бывало, грозили люди и поважнее и приличнее, чем эта глупая шлюха.
– Ты и трех долларов не стоишь, не то что трех сотен, – злорадно улыбнулся он.
– Ненавижу ублюдков, которые стараются обжаться на дармовщинку!
– А я ненавижу разных дешевок, – сказал он выходя. Она схватила стеклянную пепельницу и запустила ему вслед. Острый конец пепельницы попал в голову. На виске появилась глубокая рана, шляпа упала на пол.
– Стерва! – он поднял руку. Из раны хлынула вязкая кровь. Она подбежала и, вытолкнув его в коридор, захлопнула за ним дверь.
Ну что ж, хотя бы то хорошо, что он ничего не заплатил.
Он нагнулся, чтобы поднять шляпу, и у него закружилась голова. С минуту он стоял, прислонившись к стене, держась за рану. Вскоре вся рука была в крови.
«Надо поскорее убираться, пока не пришел ее дружок», – подумал он, чувствуя, что ноги стали совсем ватными. Чертова шлюха ранила его. Она за это поплатится.
