Он не ответил. Выскочил за дверь, помчался вниз по лестнице, прыгнул в машину, чтобы умчаться как можно дальше оттого, кем и чем он был в прошлом.
— Мы с Адрианом посоветовались и решили — лучше тебе переехать к нам, — сказал Коко.
Ангель начала было отнекиваться.
— Никаких возражений, — твердо сказал он. — К тому же я слышал, что девица, чью квартиру ты снимаешь, возвращается.
Так что, видишь, все улажено.
Она думала затеять спор, утвердить свою вновь обретенную независимость. Но мысль о том, чтобы переехать к Коко и Адриану, была слишком соблазнительна, чтобы ей противиться. Они могут стать ей семьей. На время. Неужели хотеть этого — так дурно?
Несколько дней спустя они погрузили ее пожитки в его машину, и она переехала в домик на холмах.
Сначала она чувствовала себя неловко и не на месте, но Андриан был с ней так сердечен, а Коко так добр, что скоро она вполне освоилась.
Беременность ее начинала становиться заметной.
— Ага! — как-то утром поддел ее Раймондо. — С королем в мяч поиграть не захотела, а где-то доигралась.
— Иди дури голову клиентке, — съязвил Коко, вертевшийся, как обычно, рядом.
— Очень рад, что хотя бы одному из нас удалось, — отбрил Раймондо. — Для бизнеса это, парень, хорошо.
— Избави нас, боже, от сексуально озабоченных пуэрториканцев, — пробурчал Коко. Он повернулся к Ангель. — Я нашел тебе врача. Он будет присматривать за тобой, пока не родится малыш, больше того, когда придет время, он примет маленькое чудище. — Он изобразил тяжелый вздох. — Ума не приложу, как мы будет ухаживать за ребенком — в нашем-то доме. — Он обнял ее, словно прикрывая собой. — Но волноваться незачем — как-нибудь да управимся. Может, возня с писклей будет для меня сплошным удовольствием!
Она сжала его руку.
— Я, правда, тебя люблю, Коко. Всю жизнь буду благодарна за то, что ты для меня сделал.
Его лицо, обрамленное диковинными завитушками, залилось краской.
— Умоляю тебя, греза моя, не надо сантиментов. Эмоциональных нагрузок я не выдерживаю. Они вредны для моих гормонов!
Оливеру нравилось вести игры с голодными актерами. Особенно со знаменитыми. Как правило, они его брали за яйца и, как правило, почище разъяренной лесбиянки выдавливали все до капли. С Россом Конти все козыри были у Оливера, и ему это нравилось. И нравилось вдвойне, поскольку он настоял, чтобы к ним присоединилась Монтана, и уже одно то, что имена Джины Джермейн и Росса Конти окажутся рядом, возможно, навсегда выбьет ее из колеи.
— Господи, Оливер! — взорвалась она, когда узнала. — Я могу еще понять, почему для тебя был так важен Джордж Ланкастер.
Но почему Росс Конти, когда вокруг полно и в самом деле хороших актеров?
Сидя за своим обычным столиком в «Ма Мезон», Оливер чувствовал себя как рыба в воде. Даже геморрой прошел, а это лишний раз доказывает, насколько вредно, когда ему досаждают, зато когда все пляшут под его дудку — это полезно.
Монтана была раздражена — куда делись обычные ее невозмутимость и хладнокровие.
Росс вел себя как нельзя лучше, а Оливер играл с ним, как кот с мышью.
— Надо сказать, это один из лучших сценариев, которые я когда-либо читал, — с охотой сказал Росс. — В нем прекрасный темп, и замечательный реализм, и великолепная для меня роль.
«Хоть нравится, — подумала Монтана. — Шаг вперед по сравнению с Джорджем, который скорее всего сценарий вообще не читал».
— Сейди звонила мне утром, — сообщил Оливер, усиленно протирая салфеткой вилку. — Ей кажется, что роль может заинтересовать Адама Саттона.
Росс проглотил обиду и промолчал. Он видел игру Оливера и понимал, что самому ему остается одно — высидеть до конца.
— Адам, конечно же, запрашивает нелепую сумму, — продолжал Оливер, помахав Дани и Хэлу Нидхем. — А то, что Биби будет вертеться на съемочной площадке, — это гарантия, что бедняга не сможет работать. Но он очень популярен, особенно в Европе. — Оливер закончил надраивать вилку и теперь любовался своей работой. — Знаешь, Росс, с Заком на редкость трудно. Я знаю, что у тебя своя цена. — Он пожал плечами. — Но должен тебе сказать, что, еще не приступив к съемкам, мы уже перебрали со сметой.
Росс начал потеть. Перед обедом он разговаривал с Заком, и то, что предлагал Оливер, было просто оскорбительно. Так неужели он еще хочет сбить цену?
— Откровенно говоря, — великодушно предложил Оливер, — если мы сойдемся на цене, роль твоя. Если нет… — Он снова пожал плечами. — Сегодня к четырем часам все должно быть решено.
Монтана поднялась.
— Знаю, что вы простите меня, — сказала она. — Но рассиживаться за ленчем в наше время — роскошь не по мне. Через неделю начинаем съемки, и у меня дел невпроворот.
— Через неделю? — задохнулся Росс.
— Именно, — сказала она, жалея его, чувствуя к нему симпатию и думая, что в конце концов, видимо, не так уж он и не подходит на роль. Небрежно махнула Оливеру:
— Пока, — вызвав тем самым у него раздражение, и ушла.
— Надо думать, фильм она сделает потрясающий, — нехотя выдавил из себя Оливер, — хоть и женщина.
— Сценарий замечательный.
— Да, хороший, — вынужден был признать Оливер. — Само собой, мне пришлось внести кое-какие изменения. — Он сделал глоточек «Перье»и оглядел ресторан. — Не твоя ли это жена?
Росс обернулся как раз в ту минуту, когда в ресторан входили Элейн и Мэрли. Господи! Только этого ему не хватало. Он быстро развернул стул и стал смотреть в другую сторону, понадеявшись, что она его не заметит.
Не повезло. Она увидела его, как только вошла, и, едва Мэрли заняла столик, подплыла к ним.
— Привет, Оливер, — поздоровалась она, сумев обворожительно улыбнуться. — Привет, Росс, — кинула она оскорбленный взгляд обвинителя.
Оба ответили на приветствие.
Неловкое молчание.
— Ты не попьешь потом со мной кофейку, Росс? Хочу поговорить кое о чем.
По крайней мере хватило ума не устраивать сцену перед Оливером.
— Договорились, — милостиво согласился он, не собираясь этого делать.
Она слегка кивнула. Для Элейн довольно скромно. «Спасибо». Не сказав больше ни слова, вернулась к Мэрли.
— Говорят, вы разъехались, — сказал Оливер, словно об этом не знал весь Голливуд.
— Только на время, — беззаботно отозвался Росс. — Не разрыв, а всего лишь размолвка.
— Прекрасно. Не хотелось бы думать, что ты рядом с Джиной будешь разгуливать без узды.
Оливер говорит так, словно роль у Росса уже в кармане. Но доверять Оливеру — все равно что доверять голодной пиранье.
