— Не волнуйся, — заверила его Монтана. — Плюнь на урезанный вариант. Снимать будем по первоначальному — только чтобы Оливер не узнал.
Сейди наблюдала за Россом, испытывая и раскаяние, и удовлетворение. Она знала, что оскорбила его… гордость его по крайней мере задела.
Но разве это месть, если сравнить, как он с ней обошелся?
Надо бы, чтобы он ответил сполна. Слишком поздно — он ее избегает. Напрасно. Она-то могла бы выбить для него сумму вдвое больше, чем та, на которую он согласился.
Бадди сиял. Быть на виду — его стихия. Блистающая звезда.
Ну, может, и не звезда пока, но на орбиту вышел, это точно. Уже совсем готов взмыть вверх.
Хорошенькая курносая негритянка представилась:
— Привет, я Верджи из «Тин Топике». — Она вертела в руках магнитофончик. — Можно задать несколько вопросов?
Он улыбнулся.
— С удовольствием отвечу.
Говорить о себе становится привычкой. Двадцать три интервью за пять дней. В уборную сходить некогда, а не то что разыскать Ангель. Он звонил ей только один раз. Чтобы вернуть ее, нужно время и пространство.
Верджи щелкнула магнитофончиком.
— Где вы родились? — спросила она.
Тонкий голосок с придыханием. Над верхней губой капли пота. Нервничает, разговаривая с ним?
— В Нью-Йорке, — соврал он. — Кухня ада. Трудно было, но я справился.
— Когда вы приехали в Голливуд?
— В прошлом году. Всю дорогу из Нью-Йорка ехал на попутных машинах. Когда добрался сюда, попытал счастья на нескольких работах. Спасатель, спортивный вожатый у ребят, таксист.
Вот так. — Он помолчал. Для большего впечатления. — Однажды ко мне в такси села Сейди Ласаль — и бац! «Вы актер?»— говорит, «Да», — отвечаю. «Тогда, — говорит, — я хочу, чтобы вы немедленно встретились с Оливером Истерном».
У Верджи глаза на лоб полезли.
— Нуда!
— Все было как во сне. На следующей неделе — кинопроба.
Вы не поверите.
Она записала каждое его слово.
— Все в порядке, Бадди? — поинтересовался Пусскинс Малоне, глава отдела по связям с прессой, который помог ему сочинить его новую биографию.
Бадди утвердительно сложил кружком большой и указательный пальцы.
— Тебя хотят сфотографировать с Джиной. Извините нас, дорогая.
Верджи кивнула.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Я буду следить за вашим фильмом. Может быть, мы еще поговорим, когда фильм выйдет.
— Конечно. Непременно. — Не кинозвезда, а сама любезность. Ему это нравилось.
— Ты захватил набор для прессы, дорогой? — спросил Пусскинс, — Снимки, биография — все на столике у входа. Если еще что-то понадобится, только звякни мне.
— Обязательно.
— Миловидная крошка, — заметил он, поспешая с Бадди к Джине, которую плотной стеной обступили восторженные фоторепортеры. — Еще не знаком с этой сверхблядью?
— Не имел удовольствия.
Пусскинс цинично рассмеялся.
— Гунн Аттила с сиськами!
— Не в моем вкусе.
— Неважно. А вот ты — в ее ли вкусе? Если да — спасайся бегством!
— Спасибо, но я уже знаю, что случилось с Нийлом Греем.
— Ему еще повезло. Кое-кто из ребят нырял промеж этих ляжек и на неделю пропадал из виду!
Джина встретила его голодным взглядом, деланной улыбкой и мощно выпяченной грудью.
— Разве он не сексуален, дорогуши? — проворковала она репортерам.
— Поцелуй его, Джина.
— Обними его, Джина.
— Немного побольше разрез на груди, Джина.
Она вцепилась в Бадди и приняла все те позы, какие были нужны.
Он заметил, что при всей своей косметике, шиньоне и кокетливых шутках она холодна как ледышка.
Пока фоторепортеры, не переставая, щелкали, она отдавала ему распоряжения: «Улыбайся. Прими сексуальный вид. Ради бога, отодвинься. Моя тень на тебя падает. Чем ты потом будешь занят?»
Ему вспомнился старый анекдот:
«Я к тебе и десятифутовой палкой не притронусь». — «Найди мне палку в десять футов, а сам можешь катиться».
Сияя, к ним подошел Оливер.
— Вот это пара! Прекраснейший подбор.
Монтана давала интервью Вернону Скотту из ЮПИ и, издалека наблюдая за этой сценой, внутренне сжалась. Хорошенькое крещение ее будущего фильма.
До Росса добралась Верджи и сунула ему под нос свой непременный магнитофончик.
Сейди наблюдала, как Джина с Бадди позировали репортерам. Будь Росс ее клиентом, и он бы стоял с ними рядом. Обязательно Завтра фотографии разойдутся по всей стране, и упомянуты будут «Люди улицы». Джина Джермейн и Бадди Хадсон.
А бедного старика Росса обошли. Опять.
Ей стало его жаль. Потом она вспомнила, и взгляд ее стад жестким. Черт с ним, с Россом Конти! Что заслужил, то пусть и получает.
Она отвернулась как раз в тот момент, когда Пусскинс схватил Росса и торопливо потащил в гущу фоторепортеров.
— Вы мне должны за две недели. Четыреста шестьдесят долларов, сеньора. — Лина с решительным видом застыла у черного входа.
— Четыреста шестьдесят долларов, — тупо повторила Элейн.
— За две недели. И Мигелю двести — платить в субботу.
— Вам заплатят, — с важным видом пообещала она.
Как это получается, что всякий раз, когда Лина заговаривает о деньгах, английский у нее безупречен?
— Когда? — настаивала Лина.
— Скоро.
— Когда скоро?
— Да оставь ты меня в покое, глупая баба!
Она бросилась в спальню и шарахнула дверью. Вот она, преданность. Смех, да и только. Лина работает на нее восемь лет. Она ей регулярно платила — и когда та болела, и когда была в отпуске.
И теперь, казалось бы, что ей стоит подождать денек-другой!
Прислуга чертова! Если бы Лина не была экономной, она бы ее уволила и сама вела хозяйство.
Надо было завести детей, Элейн. Так бы он не смог оставить тебя без гроша.
Отвяжись, Этта. Думаешь, я сама не знаю?
Она слонялась по пустому дому и страдала от одиночества.
Черт с ними, с деньгами! А может, и вправду было бы здорово, если бы были дети. Предпочтительно взрослые. Ей никогда не светило заниматься пеленками, игрушками и всей этой младенческой ерундой. И раз уж не получилось, так зачем вообще об этом думать? И Росс не возражал. В сущности, он был этим совершенно доволен. Типичный актер. Конкуренты ему ни к чему.
