— Почему вы не пьете?
— Не уходите от темы.
— Не терплю мужчин, которые не пьют. Мне становится не по себе.
Он кивнул официанту:
— Двойной «Джек Дэниеле» со льдом. — И обернулся назад к Памеле. — Мне не хочется, чтобы вам стало не по себе.
Она изобразила кокетливую улыбку.
— Вы чудесно выглядите, Нийл. Может быть, нам следует побывать в Лос-Анджелесе, а? Заняться посещением трущоб.
Они завтракали в Клубе Палм-Бич — интимный завтрак на тридцать персон. Гости все были незнакомы Нийлу, и почти все они уже разменяли полвека. Внезапно такое количество его сверстников нагнало на него уныние. Ему вспомнилась Монтана, ее заразительная молодость. Когда они были вместе, он не замечал разницы в их возрасте. А теперь среди косметически омоложенных лиц, драгоценных украшений и рук в старческих пятнах ощутил ее сполна. И тут же подумал о Джине Джермейн, терпеливо ожидающей его в отеле, где они утром заняли соседние номера.
С ней он тоже никогда не чувствовал себя старым. А только молодым. Или, вернее, она давала ощущение молодости его телу. Его член ощущал себя молодым.
— Цент за каждую грязную мыслишку, мелькающую у вас в голове! — внезапно сказала Памела.
— Что? — Нийл растерялся.
— Я всегда знаю, когда мужчина думает о сексе, — улыбнулась она.
— Только не я!
Она подняла бровь.
— Да? Чем же вы отличаетесь от всех остальных? Или у вас вата в мошонке?
Он засмеялся.
— Вы здесь прозябаете, Памела. Вам следует писать непристойные новеллы.
— А почему вы думаете, что я их не пишу? Я перепробовала почти все остальное. — Она ощерилась на него. — (Столько денег, а зубы желтые!) — Кроме вас, милый Нийл. Столько лет — и мы ни разу не переспали! Знаете, нам следует наверстать упущенное время. — Она игриво погладила его по колену. — А я всегда млела от английского произношения. Так аристократично! Ну просто Ричард Бартон. Честное слово, вы очень похожи на милого Ричарда. То же изнуренное выражение, тот же…
— Памела! — Он снял ее руку. — Довольно околичностей. Давайте перейдем к делу: вы хотите или не хотите, чтобы Джордж играл в моем фильме?
— Черт подери! — завопил Росс, хлопая трубку на рычаг. — Агенты. Чтобы их приподняло и хлопнуло. Чертовы паразиты!
Привет, Росс… Да, да, Росс… Ничего не поделаешь, Росс…
Да что они знают? Ровным счетом ничего. Кроме собственной хреновой выгоды. Даже задницы не подотрут, не оторвав от рулона туалетной бумаги свои десять процентов!
Всю его голливудскую жизнь они получали от него сполна за безделие. Позвоните в «Фоке». Позвоните в «Парамаунт». Позвоните Уайлдеру. Позвоните Зануку. Роли сами на него сыпались. Ни одному агенту не приходилось палец о палец ударять для Росса Конти. Тридцать лет он кормил их с ложечки, так теперь пусть пошевеливаются!
— Как насчет нового фильма Нийла Грея? — спросил он Зака Шеффера. — Я слышал, он может мне подойти.
Ничего о нем не знаю, Росс… Выясню, Росс… Позвоню, Росс…
Как это он не знает? Его работа — знать про это. Сейди Ласаль наверняка знает. И его профессиональной карьерой следует заняться ей!
— Элейн! — загремел он.
В комнату всунулась голова Лины.
— Миссис Конти уехала в гимнастический класс. Вы хотите кофе?
Росс свирепо выругался себе под нос. Элейн никогда не была рядом, когда он в ней нуждался! А только тогда, когда он предпочел бы обойтись без нее.
— Да, — буркнул он.
Лина ушла, а он остался сидеть у телефона и злиться. Сейди Ласаль. Начало положила она. Скрепя сердце он вынужден был признать, что без Сейди Ласаль и ее афиши он, возможно, так бы и остался ни с чем.
А как он ей отплатил? Сбежал с первой же парой соблазнительных грудей, которые нацелились на него, и заключил договор с крупным агентством. Не попрощался. Не оставил записки. Не позвонил. Просто сбежал, пока ее не было дома.
Пойди все по плану, Сейди Ласаль просто исчезла бы из его жизни, канула в небытие. И она исчезла — на некоторое время.
Он долго ничего не слышал о ней, а его дела продолжали идти в гору. Когда же ее имя начало всплывать, можно было не обращать внимания. Ну, захотела стать агентом. Подумаешь! Без него клиентов у нее нет и вряд ли будут.
Она разыскала никому не известного комика Тома Брауни и сделала его крупнейшей фигурой со времен Реда Скелтона. Она нянчилась с певицей-невротичкой, которую звали Мелодия Гения, и превратила ее в новую Гарленд. Адам Саттон пел во второстепенных фильмах, когда перешел в ее конюшню. Через два года его имя гарантировало гигантские сборы. Джордж Ланкастер перебежал к ней от своего агента. Все так и ринулись лавиной. Со временем она собрала лучшую клиентуру Голливуда.
Сейди Ласаль. Толстая кубышка. Сейди с усиками.
Иногда они сталкивались на приемах и премьерах. Усики исчезли. Дорогостоящие процедуры надежно их убрали. Она сбросила тридцать фунтов, одежда ее была дорогой и элегантной. Непокорные черные кудряшки сменились короткой модной стрижкой. Красавицей она не стала, но выглядела неплохо.
Он пытался взять дружеский тон. Она ограничивалась холодными наклонами головы. Он пытался завязать разговор. Она поворачивалась и уходила.
В начале семидесятых он решил, что нуждается в ней. Чисто профессионально, разумеется. И позвонил. Добрался до ее секретарши и спросил, не заедет ли миссис Ласаль повидаться с ним.
Она не ответила на его звонок. Это его допекло. Какой же у нее на него зуб!
При первой же встрече на очередном приеме он оттеснил ее в угол. Она была с розовой модельершей — ходили слухи, будто она активная лесбиянка, но Росс-то знал, как это далеко от истины.
— Сейди, — весело объявил он. — Мне кажется, вам крупно повезло. Знаете что? — Он сверкнул знаменитой улыбкой Конти. — Я созрел для нового агента, так почему бы не для вас?
Она обожгла его ледяным взглядом.
— Я не интересуюсь новыми клиентами, Росс.
Обида. Изумление. Устреми на нее знаменитый детский прозрачный взгляд!
— Прошло пятнадцать лет, детка. Речь идет о деле.
— К матери дело, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Если бы твои комиссионные обеспечивали мне единственный горячий обед в неделю, я бы лучше с голоду сдохла. Мы понимаем друг друга, Росс?
Стерва! Лесбиянка! Дырка на диете! С тех пор он не обменялся с ней ни единым словом.
Может, настало время попробовать еще раз? Теперь, когда он женат на Элейн и прошло десять лет.
— Мистер Конти… — Лина плотно встала в дверях. Из-под белой формы, на которой настояла Элейн, ее ноги торчали как два древесных ствола.
