— М-м-м… Давай изменим позу! — Она умело переворачивалась, ловко удерживая его в себе, пока не оказалась сверху.
Он давно заметил, что миссионерская поза Карен не увлекает, а ему она нравилась — когда ему требовался перерыв, было на чем отдохнуть костям.
— А дебил-охранник! — Она захихикала. — Только вообрази!
Будь ты взломщиком, он бы намочил штаны! — Она воткнула напряженный сосок ему в рот, и он принялся жадно сосать.
— Вку-у-усно! — вздохнула она.
Он ощутил начало конца. Неплохо. Он десять минут не давал ей передышки. Ей не на что пожаловаться.
— Господи! — простонал он. — Боже ты мой!
Телефон зазвонил как раз перед тем, как он дошел. Они храбро попытались продолжать, но звон был слишком навязчивым.
Выпустив ее сосок изо рта, Росс сказал:
— Да ответь этой хреновине!
Она схватила трубку.
Росс ничего не услышал, но по тому, как она соскользнула с него, понял, что звонит Джордж Ланкастер.
— Папочка! — проворковала она, подтверждая его догадку. — Ах, извини! Я хотела сказать «Джордж». Ну, как ты сегодня?
Росс наблюдал, как ложится его член. Он ощущал себя лошадью, которую оттеснили на финише. Еще бы десять секунд, и он кончил бы победителем. А теперь ему придется начать скачки сначала, если у него достанет сил.
Он подчеркнуто посмотрел на часы.
— Мне надо успеть в банк, — буркнул он.
Она кивнула и на секунду прикрыла трубку ладонью.
— Ладно. Поезжай. Увидимся позже! — И вернулась к своему увлекательному разговору.
Все так все. Он оделся, нашел ключ от лифта и вышел в холл.
Утро выдалось довольно паршивое. Ну, может быть, день окажется получше.
Карен болтала с отцом двадцать пять минут, и в заключение он пригласил ее к позднему завтраку в зале «Поло».
— Договорились! — сказала она с восторгом.
Она налила пенистую ванну, подколола длинные волосы к макушке и опустилась в теплую воду. Папочка вернулся в город!
И, если он захочет, она готова каждый второй день проводить с ним. Пусть ей тридцать два года, но она знает, кто для нее важнее всех.
Снова зазвонил телефон, и она взяла трубку аппарата в ванной.
— Джордж? — спросила она с надеждой. (Он не любил, когда она называла его папочкой, говорил, что чувствует себя от этого совсем стариком.) — Нет. Это Элейн, — произнес голос ее подруги с каким-то напряжением.
— А, привет! — Она почти не сумела скрыть неудовольствие. — Все готово для великого вечера?
— Да, — ответила Элейн жестко. — Могу я поговорить с Россом?
— С Россом? — переспросила Карен с удивлением.
— Я знаю, он тут, и мне необходимо срочно с ним переговорить.
Карен неестественно засмеялась.
— Но с какой стати Росс оказался бы тут?
— Это срочно. Дай его мне!
— Не понимаю, — сказала Карен с дружеской озабоченностью. — С тобой что-то не так?
— Значит, он не у тебя?
— Ну конечно же, нет. Я не…
Элейн повесила трубку.
Карен была ошарашена. Она встала в ванной, вся в пузырьках пены. Так Элейн знает? Росс ей рассказал?
Нет. Он старался сохранять тайну даже больше, чем она. Да и вообще, ей-то абсолютно наплевать, если про них узнают. Заполучить Росса Конти — это почти то же, что заполучить папочку.
А поскольку папочка — ни-ни…
При мысли об Элейн ее слегка уколола совесть, но тут же перестала колоть. Карен всегда получала то, чего хотела, — еще с самого нежного детства. А если в процессе кто-то страдал, так ведь таково кино, как говорит папочка.
Элейн положила трубку, плотно сжав губы.
— Возможно, мне потребуется несколько минут, чтобы отыскать мужа, — сказала она с внезапной надеждой, что это просто кошмар и она сейчас проснется.
Потом позвонила Лине, в их банк, в оздоровительный клуб Росса, в «Ма Мезон», Лине, в зал «Поло», в салон загара, в «Бистро», Лине и, наконец, снова Карен Ланкастер. Трубку не сняли, и Элейн поняла, что они катаются по огромной сделанной на заказ кровати Карен, трахаются вовсю и потешаются над бедняжкой Элейн.
— У меня сегодня званый вечер, — с отчаянием сказала она управляющему. — Неужели все это действительно так уж необходимо?
— А брать браслет вам было так уж необходимо?
И тут Элейн сорвалась.
— Надеюсь, вы понимаете, что делаете! — истерически закричала она. — У меня есть влиятельные друзья на самых верхах, и вы совершаете скверную ошибку, задерживая меня.
Он уже совсем собрался ее отпустить. После всех этих звонков у него не оставалось сомнений, что она та, кем называлась.
Но он не любил, чтобы ему угрожали, да и кем она себя воображает, в конце-то концов?
— Я очень сожалею, — сказал он мягко. — У вас есть выбор.
Полиция или ваш муж. Что предпочтете.
Едва «Корниш» плавно отъехал от Сенчюри-Сити, где проживала Карен Ланкастер, ему в хвост пристроился старенький коричневый «Датсун». Вел «Датсун» человек, которого звали Литтл С. Порц. Имя, не доставлявшее ему ни малейшей радости, но за долгие годы он с ним свыкся. Ребята в школе обзывали его Жирной Порцией. Бывшая жена обзывала его Жалкой Порцией. А люди, с которыми он приходил в соприкосновение, занимаясь своей работой, под конец неизменно обзывали его еще по-всякому.
Литгл С. Порц был частным сыщиком. Из тех, кого можно нанять за сто долларов в день при условии уплаты наличными.
А те, кто его нанимал, всегда платили наличными.
Первоклассным он не был, но умел бить ниже пояса и специализировался по разводам — чем грязнее, тем лучше. Он великолепно умел поймать с поличным гуляющего на стороне мужа (или жену). Много-много дверей в мотелях испытали силу его плеча, когда он вламывался в номер с моментальной фотокамерой в руках.
Когда к нему обратилась Глинис Барнс, Литт С. Порц почувствовал, что ему привалило. «Я хочу знать все, что делает мой муж, — заявила она, в первый раз переступив порог его однокомнатной приемной в Голливуде. — Мне нужны даты, часы и — самое главное! — фотографии каждой женщины, с которой он встречается».
Он сразу взялся за работу. Слежка за Четом Барнсом была чистым удовольствием, и он легко приспособился к распорядку, который лишь редко заставлял его покидать пределы Беверли-Хиллз. Он сидел напротив дверей лучших ресторанов, иногда щелкая Чета Барнса, выходящего из них с самыми разными женщинами. Раз в неделю в его приемную являлась Глинис Барнс с наличными. Она забирала фотоулики и удалялась со словами:
