Она спала – но чувствовала его.
Спала – но хотела его.
Она едва знала Джека Питона – но уже пристрастилась к нему, словно к наркотику. Ресницы ее порхнули, она почти проснулась… почти.
Он несколько раз дразняще лизнул ее груди – медленные уверенные движения, призванные возбудить ее, разогреть для любви.
Что в этом мужчине такого необыкновенного? Желание вспыхнуло в ту же секунду.
Сладко потянувшись, она спросила:
– Уже утро?
– Если ты завтракаешь в четыре утра, можно считать, что утро.
– Ну нет! Зачем ты меня разбудил?
Он усмехнулся – хрипловатым смешком довольного человека.
– Проявите эрудицию, прекрасная дама, – угадайте!
Погружаясь в глубокий омут удовольствия, она раскрылась перед этим незнакомым, но таким близким человеком, уже зная – ее ждет неописуемое наслаждение.
Они пустились в чудесное плавание, и тело его наполнилось яростной энергией.
Она забылась почти мгновенно, дыхание участилось, ее захлестнула волна сладострастия. Скоро, сметая все на своем пути, она вырвется наружу.
Обычно он умел выдержать время. Это был фокус, игра. Физическая любовь – настоящее искусство.
Но с Джейд он даже не думал ни о каких играх. Они полностью совпадали друг с другом, прекрасно чувствовали друг друга.
Он вел ее за собой неодолимо, уверенно, изысканно. Она послушно следовала за ним, и обоим уже не хватало дыхания.
– А-ахх… Джек, – бормотала она в восторженном забытьи. – А-ахх… Боже… Это… та-ааак… чудесно…
И наконец – бурный всплеск.
Две волны вырвались из плена одновременно.
А потом – медленный, неземной откат ко сну, умиротворенный отдых в объятьях друг друга. Две близкие души наконец-то встретились.
– Доброе утро.
Джейд все-таки осмелилась появиться на съемочной площадке – лицо в идеальном состоянии, волосы аккуратно уложены – в полной боевой готовности для съемок второй серии рекламных роликов «Клауд». Она спала всего два часа, но это ничего не значило. Она лучилась бодростью и сияла.
Шейн Диксон посмотрел на нее ледяным взглядом.
– Тебе лучше? – насмешливо спросил он.
– Прости, что вчера я так внезапно исчезла, – извинилась она. – Ничего не могла поделать.
Шейн был олицетворением разъяренного ревнивца.
– И как он, оправдал репутацию? – злобно спросил он.
Джейд пропустила этот выпад мимо ушей.
– От кого я такого не ожидал, так это от тебя, – скептически заявил он. – Ты ведь у нас такая заботливая, такая преданная. Келли, кстати говоря, униженная донельзя, сказала: Джек Питон отмечается везде, где не встречает сопротивления.
Она не имела ни малейшего намерения обсуждать здесь Джека. Может, она принимала желаемое за действительное, но ей казалось, что теперь они принадлежат друг другу.
Собственно, они об этом не говорили. Они не говорили вообще ни о чем. Просто упивались физической близостью.
Рано утром она улизнула, не став его будить. Добралась на такси до дома, переоделась, потом за ней заехала студийная машина – и она просидела в гримерной, предаваясь мыслям о нем.
Она широко улыбнулась, чем обозлила Шейна еще больше.
– Сотри с лица эту дурацкую ухмылку, – сказал он грубо. – Сегодня снимаем «фантазию».
Рабочего настроя не было. Хотелось только улыбаться, петь и валять дурака.
Неужели с английским занудой поначалу все было так же?
Она уже не помнила.
Лорд Рэнд выветрился из ее памяти – она помнила лишь, что он был женатиком и безумным брехуном.
Ее не было.
Он потянулся к ее прохладному бархатному телу и обнаружил – ее нет.
Поднявшись, Джек отправился на поиски. В ванной – нет. Одежда, сброшенная вчера вечером на полу в гостиной, испарилась.
Где же его дама? Как говорится, была и сплыла.
Он испытал горечь разочарования. И тут в кухне обнаружилась записка. Джейд подоткнула ее под тостер, и, прочитав ее, Джек снова ожил.
«Доброе утро. Спасибо за то, что ты вернул мне улыбку, наверное, теперь она останется на моем лице до самой смерти. Будь я сейчас с тобой, я бы приготовила тебе тост, либо тебя самого. Понеслась на работу – снимаем рекламу. Буду дома после семи. Если захочешь, что-нибудь тебе приготовлю.
Джейд»
В этот день предполагалось снимать шоу, гостем был сенатор, личность интересная и противоречивая. Вчера вечером он собирался после обеда с Келли посидеть над его биографическими данными, материала было много. Какая там биография! Он даже одеться толком не мог.
Накинув на себя что попало, он поехал в студию, где сразу же велел Арете послать Джейд Джонсон шесть дюжин желтых роз.
– Это мы ее уговариваем или благодарим? – бойко спросила Арета.
– Не суй нос, куда не надо.
– Записка с цветами будет?
– Будет. «Мы еще и готовим?!» Вопросительный знак, потом восклицательный.
Арета понимающе закатила глаза.
– Вот это да! Другого ответа на мой вопрос не требуется.
– Да, пусть кто-нибудь позвонит этой французской актрисе – помнишь, она была у нас в шоу?
– Две большие базуки и лягушка в горле?
– Она. Слушай, сделай одолжение, позвони ей сама. Наври ей от моего имени с три короба. Скажи, что сегодняшний ужин отменяется.
В кабинет с озабоченным видом ворвался Алдрич – в день шоу он выглядел так всегда.
– Материал прочитал? – обеспокоенно спросил он.
– Милый мой, – вздохнула Арета. – Вчера вечером он читал только звезды в глазах своей дамы!
– Ничего не выходит, – коротко бросил Шейн. – Неужели нельзя хотя бы постараться?
– Я стараюсь, – терпеливо ответила Джейд. Он терзал ее целый день.
– В тебе должно быть что-то неземное, мечтательное. А ты, дьявол тебя дери, скалишься, как Чеширский Кот! Какого черта?
И он и она прекрасно знали, какого именно черта, но это ничего не меняло.
– Представь себе что-нибудь серьезное, – жестко произнес он. – Например, ты подхватила СПИД или триппер. Такое бывает, когда спишь с человеком, который трахается, как робот на конвейере.
Улыбка исчезла с ее лица.
– А это с твоей стороны уже тупо.
– А ты подумай об этом, – повторил он яростно. – Я тебе говорю лишь то, что известно всему Голливуду.
