– Вы оба работаете блестяще, – сказал он с неискренним дружелюбием. – Продолжайте в том же духе и будьте к девочке помилостивее.
– Не такая уж и девочка, – подпустила шпильку Кларисса.
– Н-да… что ж… – Он посмотрел на своего хорошего друга Мэннона и нанес удар ниже пояса. – Поппи несколько раз виделась с Мелани. Говорит, вид у нее для женщины на сносях вполне здоровый. Что-нибудь ей передать?
Мэннон виновато вспыхнул.
– Не надо, – отказался он. – Я с ней все время разговариваю.
Хауэрд считал, что с беременной женой так обращаться нельзя… Пожав плечами, он сказал:
– Ладно, пойду вставлять фитиль другим. Пока.
На самом деле ему нужно было договориться, чтобы сюда немедленно прислали преподавателя актерского мастерства. А потом обрадовать этой новостью Уитни.
Она отнеслась к этому гораздо лучше, чем он ожидал, – поблагодарила за поддержку.
Единственным преподавателем, которого удалось заполучить за такой короткий срок, оказалась Джой Байрон, старая эксцентричная англичанка, у которой в Голливуде была своя школа актерского мастерства. Прославилась она тем, что открыла миру Бадди Хадсона – новую яркую звезду. Других особых достижений за ней не числилось. Джой несказанно обрадовалась, получив приглашение, и примчалась следующим рейсом.
Теперь Хауэрду предстояло пригласить Джой и Уитни на ужин, а заодно и секретаршу Уитни, без которой та, судя по всему, не делала здесь и шага. И ее менеджера по рекламе Нормана Гусбергера, который прилетел в этот же день.
Ужин Хауэрда не беспокоил. Это так, баловство. Ему не давало покоя другое – то, что ожидалось потом. Наконец-то он и Уитни останутся наедине. Она – ослепительно прекрасная и трепетная. А он… что он?
Коротышка.
Почти лысый.
С животиком.
А на лобке такие заросли, каких она не видела за всю свою жизнь.
Перед тем, как выйти из гостиниц, он принял изрядную дозу кокаина и проглотил две таблетки валиума. Вот это сочетание: кокаин запузыривает его на небо, а валиум не дает разгуляться нервам.
Покусывая ногти, он позволил лимузину везти его навстречу судьбе.
Насквозь фальшивая реплика Хауэрда насчет «преданности» и «старых друзей» Мэннона только рассердила. Уитни – не актриса. Ее наняли, чтобы она выполняла работу и сделала это качественно, а если она не тянет, на съемочной площадке ей делать нечего. Кларисса это ему четко объяснила. Кларисса вообще объяснила ему много чего, в особенности, об актерской работе – именно поэтому он играл сейчас с таким блеском.
Более пятнадцати лет он изображал из себя кинозвезду. Возможно, теперь, с помощью Клариссы, критика все-таки признает его хорошим актером. Почему он должен испытывать чувство вины за то, что хочет выпихнуть Уитни из фильма? Ведь она этого заслуживает. Так что нечего его подкалывать, а Хауэрд пусть катится в задницу.
Беда в том, что они с Хауэрдом знают друг друга слишком давно, и Хауэрд вместо того, чтобы воздавать ему должное – все-таки он звезда! – продолжал держаться с ним, как с равным.
– Нечего тебе с ним миндальничать, – заявила Кларисса. – Он всего лишь протухший от наркотиков фигляр. Мальчик на побегушках у Захарии Клингера.
– Думаешь, он колется или что-то такое?
– Не будь наивным. Об этом знает весь Голливуд. Мэннон стоял, молча переваривая эту новость. Когда в шестидесятые годы он жил в одной квартире с Хауэрдом и Джеком, все они баловались наркотиками, много чего перепробовали. Он и Джек, к примеру, покуривали травку. Но к Хауэрду эта дурная привычка не прилипала. Второго захода он не делал. «Башка варить не будет», – говорил тогда он. И вот теперь – эдакое маленькое открытие.
– Кокаин? – спросил Мэннон.
– Именно.
– Боже, ты мой!
Интересно, а Джек знает? Или ему все равно? В последнее время они видятся все реже и реже. Если честно, их уже ничто не связывает.
Мысль о том, что Кларисса была с Джеком, заставляла его страдать. Была, почти год. Потребовалось все его самообладание, чтобы удержаться от вопроса: каков его добрый друг в постели? И кто из них лучше: Джек или все-таки он Мэннон?
Но Кларисса все равно бы не сказала. Свои любовные похождения она держала в тайне. Всех ее прежних любовников он был готов убить. Кларисса – поразительная женщина, он не знал никого, кто напоминал ее хотя бы отдаленно.
Если бы перед началом съемок кто-то сказал ему, что он влюбится в Клариссу Браунинг, Мэннон посоветовал бы тому прямиком направляться на лечение в психушку.
Все случилось поразительно быстро. Он постучал в дверь ее гостиничного люкса в первый вечер их приезда в Аризону – поздороваться, установить дружеский контакт. Прошло четыре часа, а он все еще был там, они обсуждали изменения в сценарии, разработку характеров, фильм в целом.
– В фильме мы влюбляемся друг в друга, – сказала она. – И занимаемся любовью.
– Еще как занимаемся! – пошутил он в своей легкой манере.
– Когда мы взаимодействуем на экране, все должно быть подлинным, – продолжала Кларисса на полном серьезе. – Мы должны излучать возбуждение, страсть, желание.
– Придется постараться!
– Знаете, Мэннон, в какой подход я верю? – спросила она строго.
– В какой?
– Мы должны проиграть наши роли до того, как появимся перед камерами.
– Правда?
Она окинула его жгучим взглядом.
– Займемся любовью.
Он, естественно, понятия не имел, что эту реплику она произносила со всеми своими партнерами, и купился немедленно, жутко польщенный тем, что в постель его приглашает такая серьезная актриса.
Откинувшись на спину, он в полной мере наслаждался ее бешеной страстью. После этого они стали неразделимы.
Газеты что-то учуяли. Каждый день в них проскальзывали намеки. Он знал: надо сказать обо всем Мелани-Шанне, но, как обычно, откладывал на потом. Она вот-вот должна была родить, и он прекрасно понимал: уйди он от нее сейчас – и предстанет в глазах всего света бесчувственным подонком. Время было упущено. «Теперь надо ждать самое малое полгода», – обрадовали его адвокаты.
О его жене Кларисса не вспомнила ни разу. Она вела себя так, словно той и вовсе не было. Раз в несколько дней он Мелани-Шанне все-таки звонил. Голос у нее был бодрый, и, несмотря на бурный роман с Клариссой, он впервые в жизни желал стать отцом.
Короче, Мэннон Кейбл не хотел отказываться ни от чего. А с какой стати? Да, он хочет получить все – и получит.
Тоска зеленая, а не ужин! Играть «окружение» Хауэрд не умел никогда. А люди вокруг Уитни играли именно эту роль. Норман – поклонник-обожатель. Секретарша – добровольная рабыня. Джой Байрон – льстивая подлиза с придурью. Весь вечер они только и делали, что возносили Уитни до небес, а Хауэрд ерзал на стуле.
