Сделанное открытие глубоко ее потрясло. Нет, ничего такого он не сказал. Но этого и не требовалось. Достаточно было наблюдать его и Нормана Гусбергера – и картина становилась впечатляюще ясной: теперь понятно, почему брат так усиленно ее избегал.
Она прилагала все силы, чтобы держаться в рамках приличия, но это было трудно, ибо все ее существо хотело кричать: Почему? Почему? Почему?
Они развлекались вежливым разговором. Вы видели этот фильм? Были в этом ресторане? Останавливались в этой гостинице?
Вобщем-то, Норман выглядел вполне пристойно. Отцом его был Орвилл Гусбергер, хорошо известный кинопродюсер, а мать, по его словам, «активно занимается благотворительностью».
– Как вы познакомились? – неожиданно для себя спросила она.
Ответил Норман. Кори не нашел, что сказать. Они работали вместе в Сан-Франциско, в отделении большой рекламной фирмы «Брискинн энд Бауэр». Когда Нормана перевели в Лос-Анджелес, он попросил отца, владевшего частью этой компании, договориться о переводе Кори.
Подробности ей не требовались – этого было вполне достаточно.
И теперь, сидя на балконе, она задумалась… Кори был гомосексуалистом всегда? Или эти наклонности в нем пробудил Норман?
Она вспомнила: в его подростковые годы он безумно стеснялся девушек, сторонился их. Мама даже высказала робкое сомнение, но оно вскоре забылось, потому что чуть ли не через неделю Кори завел постоянную подружку по имени Глория, с большими грудями и ногами-бревнышками. И как у них шли дела? Однажды она его об этом спросила, но ответа не удостоилась. А потом перебралась в Нью-Йорк, занялась карьерой и видела его уже в редкие приезды домой.
От его знакомства с Маритой вся семья была в восторге – когда прошел шок от того, что она – с Гавайев. Обряд бракосочетания был старомодным, очень милым, и молодые выглядели беспредельно счастливыми. Год спустя родился ребенок, и всем казалось – Кори обзавелся семьей на всю жизнь.
И вот теперь – еще одна бомба. Их мама этого просто не вынесет.
Она достала еще одну сигарету. Но ведь гомосексуалисты есть даже среди ее лучших друзей…
Господи, Джонсон. Кого ты обманываешь?
Она тут же возненавидела себя за эту мысль, но шок и постигшее ее разочарование были воистину безграничны. К тому же ее переполняла ярость.
Почему он ей не сказал?
Потому что, дура безмозглая, он знал, как ты к этому отнесешься. Заткнись! Но это так и есть!
Ее охватило чувство вины. Может быть, Кори сделал это ей назло? Ей – удачливой красавице Джейд Джонсон? Всегда в центре внимания. Любимица семьи. Может, Кори решил нанести ей ответный удар – единственным доступным ему способом?
Нервно затягиваясь, она поняла: именно ей придется сказать об этом маме. Но зачем? Она должна знать. Зачем? Отстань!
Спор с собой был прерван телефонным звонком. Автоответчик был включен, и она позволила ему проговорить свой текст. После гудочка раздался голос, который она узнала с первого звука, – лорд Марк Рэнд. Трепливый фотохудожник-англичанин.
– Джейн? Ты дома?
Она промолчала, и он начал говорить, чуть смущенно, как почти любой человек, вынужденный общаться с машиной.
– Мм… я в городе. Само собой.
– Пожалуйста, позвони мне в «Эрмитаж». О-о, великолепно! Работаем «на бис».
– Это Марк.
А то я не догадалась.
– Мм… позвони мне. Пожалуйста.
Он повесил трубку.
Она вздохнула. Нет, ко встрече с ним она еще не готова. Пока.
Или готова? Ей ведь хочется свернуться калачиком в его объятьях и забыть обо всем на свете?
Отрешенно вздохнув, она протянула руку к трубке.
53
Силвер выдавила из себя мерзлую улыбку. Она была взбешена, разъярена, вся полыхала изнутри. Какого черта Захарию принесло на обед в честь ее свадьбы? У кого хватило ума его пригласить?
По списку гостей она проходилась несколько раз – убедиться, что никто из ее врагов не просочится. Поппи во всем шла ей навстречу, вычеркнула смехотворную актриску с ног до головы из силоксана, продюсера с остекленелым взглядом, стоявшего на учете в психиатрическом заведении, однако продолжавшего делать фильмы и потому принимаемого в обществе, хотя ни тот, ни другая серьезными заработками похвастаться не могли.
– Не думаю, что стоит приглашать второй сорт, – мягко заметила Силвер, и две недотянувших фамилии были уничтожены массивным фломастером.
И вдруг – Захария К. Клингер. Откуда он взялся? Да не просто взялся, а еще и посажен рядом с ней.
Улыбка приклеилась к ее лицу стылой маской. Поппи Соломен знает! Поппи Соломен сделала это нарочно! Ну, я этой стерве устрою!
– Добрый вечер, Силвер, – сказал Захария.
– Захария! Как приятно тебя видеть! Пожалуйста, познакомься с моим мужем: Уэс Мани-младший.
– Можно без «младшего»? – раздраженно буркнул Уэс. Захария даже не посмотрел в его сторону, полностью сосредоточившись на Силвер.
– Поздравляю с успехом, – сказал он.
– Спасибо, – ответила она; надо бы под благовидным предлогом смотаться в дамскую комнату – проверить, нет ли на ней каких изъянов. В принципе на мнение Захарии ей плевать. Но когда не видела человека шестнадцать лет, хочется предстать перед ним в наилучшем виде.
– Ты совсем не изменилась, – произнес он.
Да и он тоже, но льстить ему она не собирается. Волосы его совершенно поседели, на лице прибавилось морщин – вот и все. Он никогда не был красивым, но излучал власть и силу – именно это прежде всего и привлекало ее в нем.
Когда они познакомились, он был человеком важным и очень богатым. Со дня их последней встречи он превратился в легендарного магната и миллиардера.
– Ух! – воскликнула Поппи, когда подали изысканнейший салат из авокадо и папайи. – Вот это вкуснятина!
– Когда ты выгонишь алкаша? – спросил Хауэрд, понимающе подмигивая.
Уитни блеснула своими знаменитыми зубами.
– Не будь злым, Хауэрд. Чак – прекрасный актер, но никто не хочет оценить его по заслугам.
– Да этот бездельник и наркоман тебя не достоин. Хорошо, даже самому понравилось. «Он тебя не достоин» – это просто высший класс.
Уитни продолжала улыбаться.
– Замуж за него я не собираюсь.
Правильно, хотел сказать Хауэрд, перепихнулись и до свидания. Но не сказал – зачем вульгарничать? Она должна знать, что у него есть класс, стиль.
– Сценарий прочитала? – спросил он.
Она кивнула – сплошь зубы, волосы и сияющие аквамариновые глаза.
